наползали на меня, пытаясь физически растворить.
Я думала о духовной стороне реальности – она приносит нам ответ на наши желания и представления. Если мы хотим страдать, то мы будем страдать. А если так, то зачем ещё и терзать себя голодом. Напротив, надо продолжать пир.
Посреди пустыни, на пути к морю был небольшой мелководный залив. Мимо шла насыпь, искусственная дорога. Этот залив облюбовали самые крутые из здешних экстремалов – кайтеры. Это люди, стоявшие на доске, прикреплённой верёвкой к парашюту. Бешеный ветер пустыни гонял их по глади залива на огромной скорости.
Из местных развлечений винд-сёрфинг – это эмбиент или, может быть, джаз; дайвинг – это психоделик-транс, а кайтинг – это старый добрый Prodigy: биг-бит.
Don't no good for me, I don't need nobody, don't need no one, that's not good for me!
Панки в песках.
Несколько человек носились на разноцветных воздушных змеях в своих модных гидрокостюмах – резиновых футболках и шортах, на ногах специальные тапочки. На берегу сидели ещё несколько одуревших от счастья дауншифтеров-спортсменов и пили алкогольные коктейли из железных банок.
Я села неподалёку в позу лотоса и начала медитировать с открытыми глазами. В этом месте была временная дыра: полностью исчезала линейная человеческая категория времени, казалось, тут царит вечность; созерцательность проникала в клетки моего тела.
Мимо проехала юная девушка на породистой белой лошади, без седла. На ней было дикарское короткое платье из некрашеной холстины, спутанные волосы мотались по плечам. От этой картины посреди залитой светом пустыни мне стало хорошо.
Карим говорил, что эта хиппанка – наследница большого состояния, её мать, олигархиня из Франции, владеет большой конюшней в Дахабе, это было их миллионерское хобби. Однако про себя я эту девушку называла Потеряшка. Сейчас она разговаривала с какими-то пешими бедными арабами, возможно, своими конюхами. Потеряшка странно смеялась, невзначай порождая ненужные импульсы у мужчин; я думаю, что, несмотря на образ распущенной дикарки, она была девственницей или даже имела проблемы с психикой. Кто знает, может быть, под платьем с бахромистой кромкой подола у неё даже не было белья.
Потеряшка объезжала на лошади забор, уходящий в море, его ещё можно было обойти вброд, чтобы попасть на те пляжи, где обосновалось другое племя – винд-сёрферы.
Я отряхнула с юбки песок и двинулась за ней.
Вдруг меня окликнули. Я повернулась и увидела моего шоколадного знакомого, глаза у него были бешеные как у быка, лицо и руки в каплях морской воды вперемешку с крупным потом – он оставил свою доску с парашютом на берегу. Я давно заметила, как инстинктивны арабы. Их секс настолько обострён, что достаточно одного твоего случайного взгляда на другой конец танцпола, чтобы через пять минут объект уже стоял рядом. В данном случае у края забора, отгораживающего озеро кайтеров, скопились сразу две сучки: я, голыми ногами в воде, и Леди Годива местного разлива. Шоколадный возбуждённо дышал
