Мегрэ, но не был уверен, что это тот самый Жюль из нашего лицея… Ну, что ты на это скажешь?
В ответ Мегрэ проронил:
– Ничего.
Он молчал. Он думал о своем доме, столь непохожем на этот, о саде, баклажанах, о зеленых горошинах, падающих в эмалированную миску, и недоумевал, как это он мог безропотно последовать за властной старухой, которая буквально похитила его.
Он думал об ужасной тесноте и духоте в поезде, о своем прежнем кабинете на набережной Орфевр, где он допрашивал кучу разных негодяев, о бесчисленных бистро, множестве подозрительных отелей и всевозможных злачных местах, где он бывал по долгу службы…
Думая обо всем этом, он все больше злился, чувствуя себя оскорбленным оттого, что находился здесь, во враждебной среде, под саркастическим взглядом Сборщика.
– Если тебе интересно, я сейчас покажу тебе дом. Я сам проектировал его с помощью архитекторов. Конечно, мы живем здесь не круглый год, а только летом. У меня квартира в Париже на авеню Ош. А еще я купил виллу в трех километрах от Довиля, и мы ездим туда в июле. В августе у моря столько народу, что просто не продохнуть. Если тебе это по душе, я охотно приглашу тебя провести несколько дней у нас. Ты играешь в теннис, ездишь верхом?..
Почему он еще не спросил, играет ли Мегрэ в гольф и не увлекается ли водными лыжами?
– Учти: если ты хоть сколько-нибудь всерьез принимаешь то, что тебе рассказала моя теща, я нисколько не возражаю, чтобы ты провел расследование. Я весь к твоим услугам… Если тебе понадобится машина и шофер… А вот и моя жена!.. Позволь представить тебе Мегрэ, моего старого товарища по лицею… Моя жена…
Она протянула белую мягкую руку. И все у нее было белое: лицо, слишком светлые волосы.
– Садитесь, пожалуйста, месье.
Почему она производила такое впечатление, словно ей не по себе? Она как будто отсутствовала. Голос у нее был невыразительный, настолько безликий, что можно было усомниться, она ли произнесла эти слова. Она села в большое кресло, и казалось, что ей безразлично, быть ли здесь или где-нибудь еще. Впрочем, она подала какой-то знак своему мужу. Тот ее не понял. Тогда она взглядом показала на второй этаж виллы и уточнила:
– Жорж-Анри…
Малик нахмурился и, поднявшись, обратился к Мегрэ:
– Прости, я должен на минутку отлучиться.
Они остались вдвоем, неподвижные и молчаливые, – женщина и комиссар. Потом внезапно на втором этаже послышался какой-то шум. Хлопнула дверь. Послышались быстрые шаги. Кто-то закрыл окно. Были слышны приглушенные голоса, отзвуки какой-то ссоры или по меньшей мере весьма ожесточенного спора.
Чтобы прервать молчание, мадам Малик спросила:
– Вы прежде не бывали в Орсене?
– Нет, мадам…
– Здесь живется хорошо тем, кто любит деревню. Прежде всего, спокойно, правда?
Слово «спокойно» в ее устах
