Для одних перепела означали ангелов, для других – посланников дьявола. Святые – так думал Вульф. Грешники – так думал Вольф. У Вильфа своего мнения не было.
– Да нет же! Нет! – вскричал Йорг. – Неужто вы не понимаете? Перепела ничего, совсем ничего не означают. Они – просто перепела!
Но они не понимали. Они сидели и хмуро пялились на чертеж, а Йорг все потчевал их рассказами про Скифию, в которой живут татары с синими лицами, те, что вместо одежды натягивают на себя кожу убитых врагов, а также беловолосые альбаны с побережья, так умело натаскивающие своих собак, что те приносят им туши быков, львов и даже слонов. Братия же истолковывала его рассказы по-своему: это, мол, к тому, что папы обратили в лоно Церкви остготов. Быки – это тираны, львы – мавры, а слоны – все остальные племена Востока. Когда он рассказывал им о слонах Мавритании, выводящих заплутавшихся путников из дебрей, в их представлении слоны превращались в Моисея, взошедшего на гору Синай, а когда он говорил о тех же самых слонах, но только индийских, боевых, монахи превращали их в фараоновы армии, что преследовали Моисея и затем утонули. Йорг расстраивался и тосковал все больше.
– Слон – это просто животное исключительных размеров, – объяснял приор. – Он большой, как дом, но хвост у него – как у крысы. Он покрыт панцирем, но брюхо у него мягкое, и враги знают, что это его слабое место. Он питается деревьями, камнями, но больше всего любит овес. Когда его надо перевезти через море, он ни за что не взойдет на корабль, пока не получит твердых заверений в том, что его привезут обратно, а приручить это животное можно только с помощью солодового пива. Главный враг слона – дракон, который высасывает из крови слона уверенность, а как насосется, так его всего раздувает, и часто бывает, что бедный обессилевший слон падает на него и его чешуйчатый враг взрывается.[35] Такова природа слонов.
Но его не слушали. Он показывал им очертания земли Эфиопской, Нумидии, Египта, расписывал реки – Оксус, Инд, Истер. Но братья искали в его речах тайный смысл, шифр, абстракцию. Ужасные камелопарды были символами чревоугодия,[36] хамелеоны означали вероотступничество. Он принимался рассказывать о попугаях, тиграх, тапирах. И тогда вставал брат Берндт, или Ханс-Юрген, или кто другой:
– Отец, а тапир – это зверь, олицетворяющий похоть?
– Тапир – просто тапир, – терпеливо втолковывал он. – Это такая свинья с копытами, и живет она возле острова Тапробана.[37]
Некоторое время они переваривали сказанное, а потом кто-нибудь из братьев подавал голос:
– Мне казалось, мы уже определили, что Тапробана обозначает ложный, приманчивый рай, не рай земной из восточных сказаний, а его украшенную фальшивыми каменьями имитацию, которая совращает людей…
– Нет! – пытался перебить Йорг.
– …с пути праведного.
– Вы все неправильно понимаете! Я говорю не о символе веры, а о настоящем острове! О мире,
