этажа.
– Не сомневайся, отец! Буду спать целый день напролет!
Отец похлопал меня по плечу и с загадочной улыбкой направился к парадной двери.
– Сегодня вернусь поздно!
Отец редко жалел меня. Заставлял трудиться до изнеможения, чтобы на другое не оставалось ни времени, ни сил. Обжегся сам когда-то, несколько лет назад, теперь желал отгородить меня от той же опасности. Своими способами, но старался не допустить, чтобы я пошел по его «несчастливым любовным стопам». Я не признавал отца, как главного. Он слаб, а потому и деспотировал. Я чувствовал эту слабость и знал, что я сильнее. Теперь уже ни к чему собирать его привычки и вкладывать в себя. Я превзошел отца. Но лишь потому, что никогда не любил. Не страдал. Никто не предавал меня. В том и заключалось преимущество.
Отец похоронил в себе любовь к матери. Потому и потерял собственный интерес к жизни. Пресный. Надоевший. Никакой! Однако, почему-то не выбросил ту любовь.
Мне же было отведено вовсе не то будущее. И никогда не суждено было понять, почему кто-то страдает от любви. Отец стремился сделать из меня машину безо всяких человеческих чувств и эмоций. Проявлял небывалую жестокость, чтобы выдрессировать мой нрав и выскоблить нужные ему манеры. Чтобы закалить толком несформировавшийся характер. Чтобы никто и никогда не смог разбить мне сердца. Шахта и антрацит – вот моя любовь. Верная и единственная.
Вижу, сейчас отцу не хватает разрядки. Вновь вспоминал мать. Забыться ему нужно. Да, пропустить по стаканчику, завлечь какую-нибудь пассию на вечер. Таков он, мой отец. И, скорее всего, таким буду я. Только никогда не женюсь, в отличие от него! И детей не заведу. Буду жить свободой.
– Ясно! Счастливого дня! – я, пожав отцу руку, направился к лестнице.
***
Долгожданный выходной! Я лежал на кровати и таращился в телевизор, безрадостно переключая каналы. Скучные передачи. Делать нечего. И как раз в тот заветный день, когда мне выдали отдых!
Персик протиснулась в приоткрытую дверь спальни. Молча подошла к кровати. Я заметил служанку боковым зрением, но не подал виду. Она залезла на меня верхом, заслонив собой экран телевизора. И стала раздеваться.
– Что на тебя нашло, Персик? – поведение служанки не на шутку удивило меня.
– Моя обязанность – сделать господину приятное!
– Тебя подменили, что ли?! А ну-ка слезай!
Персик продолжала обнажаться, невзирая на мой приказ.
– Ааа, вот оно что! Папенька по попе надавал за дерзкое неповиновение? Или жалование урезал?
– Я научу вас понимать женское тело, господин. Буду вашим гидом, куклой, игрушкой, свинкой. Называйте, как хотите. Я ваша! – слова Персика звучали дюже удручающе. Ну точно же отец успел осадить мою служанку с утра. – За вами – полная свобода действий, мой господин! Ложитесь удобнее, пожалуйста!
Дождавшись, пока я сменю положение тела, улегшись ровно и раскинув ноги по сторонам, Персик расстегнула ширинку моих
