прислушалась к себе и с удивлением поняла, что ей странно легко с братьями. Легкость заключалась в основном в том, что она чувствовала себя как дома и абсолютно не стеснялась этих полузнакомых – да, в сущности, совсем незнакомых мужчин. Даже своего Юрку она постоянно… нет, не стеснялась, но все-таки стремилась показаться ему как можно лучше. Здесь ей казаться не хотелось – она была собой.
То, что произошло ночью, открыло сидящих теперь за одним столом друг другу так, как не узнают иной раз за годы. Она, например, не знает, как повел бы себя Юрка в подобной ситуации: просто возможности не было это проверить.
А потом они вышли гулять на корниш – набережную, в густую толпу местных и отдыхающих, приехавших из Каира, в запах моря, горькой соли и рыбы, во влажную жару, оставляющую на коже кристаллики соли… Ахмед остановил такси, и они поехали в старый форт, выстроенный несколько столетий назад одним из мамлюкских султанов на месте знаменитого Форосского маяка. От Форта мало что осталось, но вид на море был хорош, и маленький музей, который они осмотрели, тоже понравился – наверное, им сейчас все нравилось. И даже не обидно было, что добирались сюда долго, через весь город, потому что машин было не меньше, чем людей, и им пришлось двигаться почти со скоростью пешеходов. Зато они увидели Александрию – длинную, растянувшуюся вдоль серо-стального моря и пляжей, в которых никто не купался, запущенную, со старыми потемневшими домами… Но почему-то милую и уютную, как обставленный старой, но удобной мебелью дом.
Автобус до Каира, на который у них были билеты, уходил ночью, и братья еще раз посовещались. Много позже девушки узнали, что они хотели показать новым знакомым танец живота, но в Александрии тогда было мало «приличных» мест, то есть тех заведений, где не бросали на артистов деньги и куда можно было явиться с «порядочной девушкой». И все-таки Ахмед нашел выход, и компания оказалась в ресторане четырехзвездочной гостиницы – там же, разумеется, на корнише.
Ресторан был небольшой, публика пестрая, все потягивали напитки и ждали танцовщицу. Светке повезло: она увидела ее первая, в профиль. Вернее, не ее, а большую грудь, как бы шедшую впереди, а потом неторопливо выплыла и сама танцовщица. Девчонки ничего не понимали в танце живота и не знали, хорошо или плохо она танцует, но смотреть все равно было интересно. Египтянка эта белым костюмом из дешевых кружев напоминала невесту, была светлокожа, собой недурна и двигалась медленно, будто спросонья. Незнакомые, плавные движения корпуса чередовались с мелкой тряской бедер, а довольно милое лицо молодой женщины было невозмутимо, как будто существовало отдельно от тела. Она вышла справа, а слева, напротив нее, сидел небольшой оркестр и стоял певец – когда танцовщица, исполнив два похожих танца, ушла переодеваться, он завел весь зал веселой ритмичной песней, и многие вышли танцевать. Вышли и Светка с Натальей – вернее, их вывели, и девушки старательно повторяли то, что танцевали окружающие, – ведь музыка была так непривычна, особенно для Натальи. Светка
