была ему не то чтобы в тягость, но особого удовольствия не принесла. Множество новых забот. Вот и с молодыми. Нужно будет подыскать им квартиру в Питере – в его квартире им совсем не место. Ну, это ладно. Не большая проблема. Гораздо хуже то, что происходит в стране. Цены растут, люди звереют, войне нет конца. Ох, не кончится это добром. И что делать прикажете? Уже долгие месяцы эти мысли не давали ему покоя.
Нет, он, конечно, за прогресс и свободу. Только вот получается, как правило, не прогресс со свободой, а якобинство с террором, беззаконие. И что тогда? Кому тогда нужен ординарный профессор? Матушка уверена, что любую беду пересилит. До сих пор так и было.
А вот он уверен гораздо меньше. Жизнь-то будет другая, с другими правилами. Если в той жизни вообще будут какие-то правила. И им в той новой жизни места нет. Никому нет. Ни коммерсанту, ни профессору, ни адвокату. Насону уже давно было страшно – с того дня, как он, случайно оказавшись на окраине Питера, первый раз увидел огромную толпу безоружных – пока безоружных – солдат и матросов из резервных частей, громко выкрикивающих антиправительственные лозунги, и полицейских, мирно стоящих поблизости, со вниманием слушающих солдатские речи и крики. Они, а не люди его круга и есть революция. Просто не все еще это осознали.
Им – нищим, неудачникам и бездельникам – нужны не прогресс и свобода, не европейский путь развития. Им нужна месть. Страшная месть всем, кто выше, успешнее и образованнее. Они и будут править бал. Они, как новые гунны, опрокинут все, что породила цивилизация. А все прекраснодушные мечтатели будут просто раздавлены этой страшной серой массой.
Его коллеги толкуют о новом человеке, рождающемся на наших глазах. Как же. Это – не новый человек и не естественный человек, которого придумал мечтатель Руссо. Это – страшный маргинал, который прежде таился в подвале вместе с крысами и тараканами. Теперь он уже заявляет о себе на улицах Питера и Москвы. Он и придет к власти на волне крови. Какие счастливые дурачки, эти Додька с Розочкой. Милуются рядом. И нет им дела до того, что весь мир, столетия культуры полетят в тартарары. И ведь скоро полетят…
Насон вышел покурить, но сигара не успокаивала. Смех, доносившийся из соседнего купе, раздражал. Наконец, стихло. За окном стояла глубокая ночь. Колеса продолжали свой бесконечный перестук. Уже и в нем усталому сознанию мерещилось что-то враждебное. Насон попробовал заснуть. Чем больше он старался, тем меньше было сна. За стенкой зашуршало. «Милуются», – почему-то зло подумал он. Однако это и отвлекло его от печальных мыслей. Сон, наконец, начал входить в его мир. Поезд уже приближался к Петрограду.
Глава 3. Петроград – холодный город
Питер принял их сумрачным и дымным холодом позднего осеннего утра. Еще не рассвело, и фонари горели вовсю. На перроне сновали военные, но и гражданских лиц хватало – толкались извозчики, носильщики, торговцы с лотками. Додик быстро спрыгнул на перрон, помог спуститься Розочке, отвел ее чуть в сторонку от снующих
