родным. Постепенно все как-то встало на свои места.
Возвращаясь из конторы, в которой проходил практику, Додик всякий раз наблюдал дома какую-то приятную перемену. Временное жилье становилось их с Розочкой домом. И главным украшением этого дома была, конечно, сама Розочка – всегда внимательная, очень спокойная и, одновременно, общительная. Она с интересом слушала рассказы Додика о коммерческих премудростях, которые он узнавал, о новых знакомых. С радостью угощала супруга освоенным ей блюдом.
Впрочем, кухонная премудрость давалась ей не особенно. Всякий раз, когда она сама, без кухарки, хотела побаловать мужа чем-то новым, блюдо подгорало, невероятно огорчая Розочку. Но Додик не просто мужественно съедал все, но и искренне хвалил любимую. Розочка рассказывала, где была в городе, что видела. Ее первые рассказы были самыми восторженными. Огромный город, экипажи, сотни нарядных людей на улицах, магазины с самым разным товаром, сама Нева – все это восхищало ее.
Однако чем дальше, тем больше появлялось в ее рассказах тревожных ноток. На улицах, даже в самом центре, все чаще стали появляться совсем другие люди, непривычные в имперской столице: множество каких-то солдат, матросов и плохо одетых гражданских лиц. Все они собирались в кучки, громко разговаривали, кричали страшные вещи. Исчезало чувство безопасности. Полицейские уже не просто не старались задержать или хотя бы призвать к порядку крикунов, но сами стали от них прятаться. Да и стало полицейских намного меньше.
Зато на улицах в изобилии развелось карманников. Как-то Розочка долго плакала, когда на Сенной у нее вытащили кошелек с деньгами. Додик, как мог, успокаивал любимую. Оставив ее на несколько часов одну, он отправился в бильярдную, где не бывал с самого возвращения из Бобруйска, и вернулся с «похищенными» тремя рублями. Выиграл. Но пока решил больше не бывать там. Ведь теперь он рисковал не своими, а их деньгами.
Вечерами часто ездили в театр. Это и Додик, и Розочка любили больше всего. В дом проникала какая-то новая атмосфера, дыхание праздника, другой – яркой и возвышенной – жизни. Они долго подбирали одежду, ждали экипаж. Додику невероятно нравилось ехать в экипаже по городу, беседуя с женой, как бы невзначай касаясь рукой ее руки или волос, выбивающихся из под шляпы. Огорчало только то, что по зимнему времени экипаж был закрытым. Да и на улице уже стояла темнота. Додику хотелось хвастаться своей замечательной, невероятной супругой, своей нежной Розочкой всему миру.
Иногда они вдвоем выбирались поужинать в рестораны. Это тоже было событием: сверкающие залы ресторана «Метрополь», строго одетые господа, дамы с многочисленными украшениями и в открытых платьях, расторопные и корректные официанты. Хотя ресторанную кухню Розочка не особенно полюбила, зато ей нравилось сидеть за столиком рядом с Додиком, ловить на себе его восхищенные взгляды, слушать певицу,
