style="font-size:15px;"> ходит голый до жил Брагадин,
за базар отвечая один,
за всемирный базар поутру.
Говорят, смерть красна на миру?
Кожа тех, кто воистину наг, —
чем вам не государственный флаг!..
XIX.
Вот тебе, бабка, мои глаза
(и святая Лючия – «за»),
вот на блюдечке голубом
с золотой каемочкой – дом.
Я в нем жил, как Иона в ките,
прямо в са́мом его животе,
но – просроченный, видно, товар —
он на берег меня изблевал.
XX.
Вот сижу и думаю, кто
там ходил, будто конь в пальто
(ну, не конь, а ослик Иа)?
Я это был или не я?..
Бродят цапли, шумит камыш,
роет нору водяная мышь,
быстро ползет на берег прилив,
надо отваливать, отвалив…
«Видавшему виды – тоска по зубцам…»
Видавшему виды – тоска по зубцам.
Летят гибеллинские ласточки к югу,
бомбить Колизей, и, похоже, отцам
пора подтянуть боевую подпругу.
Хожденье по мукам дается легко,
когда холодает, и воздух осенний
бежит впереди, отзываясь легко
на всякое имя из доблестных брений.
На бреющем чайка на землю кладет
и с лаем уносится в море. Равенна
нас всех зарифмует у местных болот:
Равенна мгновенна и осень мгновена.
Вариация
«Marcel, au lit!!!»
George Perec, Variations
sur un thème
de Marcel Proust
Мы сюда, наверное, не поедем,
потому что мы и так уже здесь,
потому что мы лежим и читаем
книгу о том, как мы сюда поедем
и о том, что́ мы будем делать здесь,
когда мы эту книгу прочитаем.
В этой книге есть обо всем. О черных
угрях на камне, который похож
на мрамор. О градиенте ступенек,
заросших свежим полем-веронезом.
О гигантских потемневших стручках
глечидии. О бакланах, плывущих
по свежей палитре, не перепачкав
перышек. О красных морских ершах
во льду. О золотых кулёчках мумий
за стеклами вычурных домовин. О
торчащих клобуках каминных труб.
О каменных пупах на пустых кампо.
И вот мы лежим и читаем эту
книгу. Потому что врач запретил
нам вставать. И потому, что сто́ит
нам встать, как мы чувствуем головокру-
жение, и тошноту, и позыв
к рвоте. Это всё оттого, что в наших
легких больше
