ждали ремонта. И только в конце разговора, когда обе дружно обругали школу, Яна спросила невинным тоном:
– Мам, кстати… Ты эти фотографии не выбросила? Ну, ты знаешь, о чем я говорю.
Ах, вот оно что. Весь этот ласковый треп и показная кротость были сыграны только для того, чтобы придать вопросу о фотографиях невинный характер.
– Что, что-нибудь случилось?
Только тут в голосе дочери вспыхнули искры раздражения.
– Ничего не случилось. И не может случиться. Зачем ты их увезла? Я не хочу, чтобы ты их рассматривала и строила фантастические предположения.
Елена Петровна и сама толком не знала, зачем привезла злополучные фотографии домой. Интуитивно, наверное, она хотела отвести беду от Янкиного дома. Содержимое белого конверта являло собой облаченное в кокон зло, как пузырек с ядом, как расфасованные наркотики, как пистолет в промасленной тряпке.
– Я завтра к тебе приеду.
– Только не завтра, – быстро сказала Елизавета Петровна. – Завтра в библиотеке свободный день. Я договорилась с Вероникой, что к ней приеду.
– Но мне надо…
– С Соколиной Горы я приеду к вам, – перебила она дочь, – и привезу фотографии. Могу остаться ночевать, а Барсика покормит соседка.
Решение поехать на Соколиную Гору было совершенно спонтанным. Ни о чем она с Вероникой не договаривалась. Но, вслушиваясь в несколько сбитое дыхание дочери – мать не обманешь показным спокойствием, – Елизавета Петровна поняла, что пришла ее пора подключаться к игре. Последнее заявление Яны просто пугало. Дочь ничего не делала просто так, и уж если она посередине недели без видимой причины решила навестить мать, значит, кокон зашевелился, зло расправляет крылья. Удивительно, что она раньше не попыталась отмотать события назад и подробно, взяв Веронику за пуговицу, расспросить ее обо всем… А не будет внятно отвечать, значит, вытрясти из нее все подробности про литовца или эстонца, а может, немца или итальянца. Того самого, который вручил ей в аэропорту белый конверт. Надо знать Веронику, наверняка она что-нибудь недоговаривает. И не исключено, что вдруг найдется подлинный телефон адресата – неведомого Игоря.
Пора открыть Вероникину тайну, хоть и трудно такое говорить про родного человека. Ну так вот… На старости лет моя любимая тетка стала клептоманкой. Все знают, что это психическое заболевание, не более того, но почему-то относятся к клептоманам с особой брезгливостью. Я понимаю еще на Западе, где частная собственность священна. Но дома-то что в ужасе закатывать глаза?! В каждом советском человеке сидит клептоман. Несуны – это кто такие? Те самые… которые под одеждой выносят товары народного потребления и загоняют их на стороне. Я и мои подруги тоже подворовывали. Копирку, бумагу, карандаши унести с работы – самое милое дело. Считалось, что у государства, которое нас грабит, подворовывать не грешно. А назови несунов клептоманами – обидятся. Они не воры, а борцы за правильное распределение народных
