толстого Англичанина светилась плохо переводимая на бытовой русский язык безнадежно-нетрезвая просьба «Отпустите меня, леди и джентльмены», и когда сестры Вера, Надежда и Любовь сказали «А не погулять ли нам? Что-то мы засиделись», то Адолия сказала:
«Пойдем, осмотрим окрестности нашего города-сада, дорогой», и, конечно, она все это хотела сказать на том далеком языке, откуда явился ей суженый.
– Горько! – висело прикидочной фатою над свадебным столом. В такие минуты у человека проявляется возможность понимать детонированные видения, а лучше о них ничего не знать, между прочим, злостными хакерами иногда оказываются мальчишки, которым лет четырнадцать-пятнадцать. Там, на Западе, откуда свалился к нам круглоголовый Англичанин, эти юные умельцы запросто могут умыкнуть номер кредитной карточки, только у нас, в Сажино, такое не проходит, поскольку у России особый путь, и мыслим мы не головой, а открытой всем ветрам душой, и если уж свадьба, то гуляй, а воровство – это другое, и чтобы наши дети, и дети наших детей пели бы исключительно свои фольклористические гимны.
Ослепительность летнего дня уже томилась приближением вечера.
Пришел
Не пришел
Пришел
Не пришел
Пришел
Не пришел
И сегодня такой день. И жужжание пчел. И какая счастливая Адолия. И пусть не расстраивается.
– Пойдем, дорогой, – говорила Адолия, – необходимо осмотреть окрестности. Ты, наверное, это очень хочешь. Извини, – вдруг спохватилась, – может, тебе привычнее говорить со мной на «вы»? Только мне сподручнее по-русски на «ты». Не возражаешь?
– Что он клеем прилипший, – говорила мать их Софья, – сейчас я его подниму… – Она стала раскачивать ничего не понимавшего Англичанина. И он смотрел маленькими детскими глазками.
– Я по-своему скажу, – пояснила ситуацию Нина Федоровна Куравлева, – пока мужик весь до выпертого пупа водкой не зальется, он от стакана не отлипнет.
– Ты его вилкой подцепи, – посоветовал ни весть откуда прикрутившийся к почетному столу мусорный мужичонка Шурик.
А молчавшая до сего момента медсестра Гермина Ярославовна в один глоток, по-медицински, опрокинула свой стакан с водкой в бездонную топку и, естественно, даже не дрогнув закуской, вдруг громко сфокусировала мысль:
– А не шпион ли он? Я из глубины души на него давно смотрю, думаю, плачу навзрыд внутри себя, как черемуха небосводно горюю, думаю… И что он – шпион, это нам бурьяном-травою и ясно и понятно, и мы в нужное время Х его, конечно, всенародно разоблачим и обезвредим, тут ничего хитрого нет, а только вдруг мое выражение лица еще и другое почуяло: позволь мил-хороший, а не цыган ли ты? Цыган в томление девушки войдет и хоть в копеечную дырочку проскочит. Отуманит девицу. А что, ему Интернет – заслонка? Пролезет, и будет у нас лошадей ловить.
– Откуда у нас лошади?
– Вот и я об этом варианте думала. Лошади все подохли, дак он со стола что упрет. Цыган и есть
