спрашивать, нравится ли им это.
– Что это был за квартал?
– Все тот же. Барроу-стрит. Дом принадлежал моей семье с тех пор, когда Гринвич-Виллидж был, в сущности, еще деревней. Это интересный дом, если вы не против причудливого водопровода.
Мюррей отметил, что в ее словах не прозвучало нотки приглашения, но никак не отреагировал.
– Вы живете там не одна, так ведь?
– Нет, родители живы и активны. Папа преподает историю в Колумбийском университете.
– Вот как? Хорошо знакомое мне место.
– Кто бы мог подумать, – сказала Рут. – Когда вы там учились?
– Я там не учился. Окончил Городской университет. Но у моего отца напротив Колумбийского была зеленная лавка – думаю, он дружил со всеми преподавателями, – и позвольте сказать вам, что возле этих ворот не было более увлеченного болельщика, чем я. А вам известно, что ужасно недооцененная колумбийская футбольная команда однажды поехала в Калифорнию и нанесла поражение сильной стэндсфордской команде на стадионе «Роуз Боул» в Пасадене? Мне потребовались годы, чтобы избавиться от того наваждения. Я, должно быть, двадцать раз бегал той весной на территорию университета, стараясь получить автографы каждого члена команды. С тех пор студенческий футбол перестал быть таким.
Рут застонала:
– Это вы так думаете. Знаете, когда вы ушли в субботу от Харлингенов, Ральф включил телевизор на полную громкость и до вечера смотрел один матч за другим? Я занималась с Меган в ее спальне и не слышала даже собственного голоса. Да еще Дайна заходила время от времени объяснять сквозь этот шум, что выбор средневековой пьесы был ошибкой с самого начала. Так что давайте не будем недооценивать студенческий футбол. Он меня так расстраивал, что я всерьез подумывала о том, чтобы взяться за другую пьесу.
– Какую?
– За одну вещь валлийского поэта Эвана Гриффита. Совершенно замечательную, очень забавную. Читали вы его?
– Читал. Диди была его подружкой.
– Эвана Гриффита?
– Давайте не будем недооценивать Диди, ладно? – Теперь Мюррей рискнул взглянуть на нее и обнаружил, что она таращится на него, открыв в изумлении рот, словно ребенок. – Господи, что удивительного в знакомстве с Эваном Гриффитом?
– Потому что это удивительно. Потому что он… а, ладно. Вы тоже знали его?
– Нет, встречался всего один раз.
– Каким он был?
Мюррей задумался над ответом.
– Очень талантливым.
– Вы знаете, что я не об этом, – раздраженно сказала Рут. – Каким он был как личность?
– Диди может ответить на этот вопрос лучше, чем я. Спросите ее как-нибудь.
– Хорошо, спрошу непременно, – твердо сказала Рут, потом с любопытством вгляделась в ветровое стекло. – Почему сворачиваем здесь? Это только Сорок седьмая улица.
– Потому что я хочу спуститься к Риверсайд-драйв. Это кружной путь, но мы избежим пробок. И я хотел поговорить
