эта легенда подвергнута сомнению давным-давно. Она такая же ложная, как весь вздор о Ричарде Третьем.
– Я знаю про Ричарда Третьего, – объявил Чипмен. – Это он приказал убить сыновей Эдуарда Четвертого в Тауэре, гнусный инкуб.
– Он не приказывал, – сказала Рут.
– Прошу прощения, – с жаром вмешался О’Мираг, – но он определенно это сделал. И я откровенно изложу свои принципы. Я против того, чтобы обелять негодяев, которым занимается шайка профессиональных тупиц, старающихся прославить треклятую Британскую корону. Они вырывают сердце из бессмертного тела литературы!
Чипмен властно поднял руку:
– Возражение отвергнуто.
О’Мираг вышел из себя.
– Что вы имеете в виду? – спросил он. – И вообще, на чьей вы стороне, мистер?
Чипмен указал на Рут:
– Я на ее стороне. Эту сторону принял бы любой американский парень с горячей кровью. И утверждаю, что как бы те принцы в Тауэре ни напрашивались на убийство, можно держать пари, что Ричард их бы пальцем не тронул. Почему? Потому что ему не позволила бы их бабушка! Спросите об этом мою тещу. Она вам расскажет.
– Джо, – холодно сказала Ханна Чипмен, – это не смешно.
– Смешно! – воскликнул О’Мираг. – Это сущий вздор! – И добавил, глядя, сощурясь, на Чипмена: – Если не знаете, что за вздор несете, мистер, будьте добры, помалкивайте.
Чипмен сделал глубокий вдох.
– Хотите выйти и повторить это?
– Хочу!
– Отлично, – сказал Чипмен, – идите и повторите. А я тем временем поговорю о деле с этой очаровательной интеллектуалкой, которая могла бы – только могла бы – заинтересоваться кинопробой. Что скажете? – обратился он к Рут. – Может, проба выйдет удачной, может, нет, но без всяких условий. Мне нужен отснятый материал, чтобы посмотреть, может ли кинокамера передать эти флюиды. Вы заинтересованы?
– Это вызывает у меня легкое любопытство, – ответила Рут, – но не заинтересованность. Знаете, то были его племянники, не сыновья.
– Кто? – спросил в замешательстве Чипмен.
– О, вы знаете, кто. Те принцы в Тауэре были племянниками Ричарда, не сыновьями.
О’Мираг, погруженный в мрачную задумчивость, внезапно потянул Чипмена за рукав.
– Мистер, – заявил он таким тоном, что все находившиеся вблизи повернули головы к нему. – Думаю, вы меня очень сильно оскорбили. Признаетесь в этом откровенно, как честный человек?
– Нет, – беззлобно ответил Чипмен. – Я прирожденный трус. Оскорбляю только детей и старых дам. Маленьких старых дам, – добавил он и на фут опустил ладонь над полом, чтобы показать каких.
О’Мираг возражений не терпел:
– Я сказал, что вы очень сильно оскорбили меня, мистер, и мне это не нравится. Особенно не нравится потому, что оскорбление исходит от здоровенного, жирного, трусливого недотепы, пахнущего голливудской покойницкой. Что скажете по этому поводу?
