style="font-size:15px;"> Старость. Сенека писал письма своему другу Луцилию уже в преклонных годах и отмечает приятные стороны любого возраста. «Возраст самый приятный тот, что идет под уклон, но еще не катится в пропасть… все наслажденья заменяет отсутствие нужды в них… Ты возразишь мне: „Тягостно видеть смерть перед глазами“». Сенека ответил ему сдержано: «Она должна быть перед глазами не только у старика, но и у юноши. Ведь вызывают нас не по возрастному списку». Нет и стариков, «столь дряхлых, чтобы им зазорно было надеяться на лишний день». Сенека приводит старинный обычай начинать письмо словами: «Если ты здоров, это хорошо, а я здоров».
Круги жизни. Он отмечает цикличность всего происходящего: «Весь наш век разделен на части и состоит из кругов, меньших и больших, охватывающих меньшие… есть, наконец, просто год с его четырьмя временами; годовые круги, умножаясь, составляют жизнь… Потому каждый день нужно проводить так, словно он замыкает строй, завершает число дней нашей жизни».
Страх. Часто страх бывает сильнее того, чего боятся. Сенека предупреждал своего друга об этом. «Многое мучит нас больше, чем нужно, многое прежде, чем нужно, многое – вопреки тому, что мучиться им вовсе не нужно. Мы либо сами увеличиваем свои страданья, либо выдумываем их, либо предвосхищаем». Он советует Луцилию освободиться от страха смерти, потом от страха бедности. «Если хочешь убедиться, что ничего худого в ней нет, сравни лицо богача и лицо бедняка. Бедняк чаще смеется от души… У тех, что слывут счастливыми, веселье притворно, а печаль мучительна… надо среди горестей, разъедающих сердце, играть счастливца». Он приводит три такие вещи, которые следует избегать: «Мы боимся бедности, боимся болезней, боимся насилия тех, кто могущественней нас». Последняя опасность наводит большой страх на людей: «Она приходит с мечами и факелами, с цепями и зверьми, натравив их стаю на нашу плоть». Он очень красочно описывает этот страх. «Вспомни тут же и о темницах, и о крестах, и о дыбе, и о крюке, и о том, как выходит через рот насквозь пропоровший человека кол, как разрывают тело мчащиеся в разные стороны колесницы, как напитывают горючей смолой тунику из горючей ткани, – словом, обо всем, что выдумала жестокость». Сильней всего, по его мнению, человека приводит в ужас оснащенное страдание. «Как палач, чем больше он выложит орудий, тем большего достигнет, ибо один их вид побеждает даже способного вытерпеть пытку, – так нашу душу легче всего подчиняет и усмиряет та угроза, которой есть что показать». Остальные вещи (голод и жажда) тоже тяжелы, «но они скрыты, им нечем грозить издали, нечего выставлять напоказ». В другом месте он называет три вещи, которых, как в древности считали, нужно избегать: «Это – ненависть, зависть и презрение… нужно опасаться, как бы, страшась зависти, не вызвать презрения, как бы, не желая, чтобы нас топтали, не дать повода думать, будто нас можно топтать. Многим пришлось бояться оттого, что их можно было бояться. Так что будем умеренны во всем: ведь так же вредно вызывать презренье,
