уже не смогу, никого из близких не увижу и не услышу, не смогу ничего передать им, кроме этого письма, если оно будет написано заранее и… если Господь устроит так, что оно дойдет до моих близких. Это письмо должно заменить меня, прощание со мною, участие в моих похоронах, которые произойдут здесь, без участия моих близких, без их молитвы и слез… Пишу все это спокойно и благодушно, ибо в душе живет неистребимая «Надеждинская» надежда, что я вовсе не умру здесь, что я уеду из этого проклятого места и увижу еще всех моих дорогих. Но это будет дело особой милости Божией, которой я, может быть, и не заслужил…»
Если это письмо дошло, значит, почта работает исправно. Почта Бога, Его незримые почтовые отделения, в ячейках которых лежат письма из Царства Небесного.
Десять дней
Молодой человек высокого роста, с живым лицом, явно иностранец, придерживал рукой висящий на шее плоский футляр с блокнотом. Минуту назад он в нем что-то рисовал, потом, видимо, подписал рисунок. Футляр был кожаный, с нерусскими буквами. Иностранца видели ходящим по Екатерининскому дворцу. Движения молодого человека были порывистыми и легкими, как будто он находился на охоте и кого-то выслеживал. Лицо счастливое и сосредоточенное. Это не могло не раздражать милиционеров. Видели, как иностранец вышел из автомобиля полкового управления. Вот вам и интернационал! Не успели победить – появились блатные.
30 октября 1917 года. Войска Керенского отступили из города, и с ними отступили казаки. На пустых улицах появились красногвардейцы.
Царское Село и Екатерининский дворец, превращенный в музей, были заполнены народом. На улицах стояли грузовики, отовсюду смотрели дула пулеметов. Встречались и пушки. Хмурые люди, среди них несколько человек в бушлатах, смотрели на журналиста подозрительно: чужой. Однако было известно, что здесь, в бывшем логове самодержавия – Царском Селе, – находится американский коммунист, товарищ Джон Рид. Правда это или нет, никто толком не знал. Но на коммуниста журналист явно не походил.
Один из морячков, красивый парень, подмигнув нескольким разнообразно одетым солдатикам, должно быть, составлявшим его отряд, подошел и спросил осипшим сочным баском:
– Товарищ Джон Рид?
– Йес, – заулыбался иностранец, – тафарисч.
Джон Рид уже вполне сносно говорил по-русски и понимал все, что ему говорят. Еще в первый приезд в Россию он был покорен магией этого языка и искренне не понимал соотечественников, которым неинтересна Россия.
Америка – страна Джорджа Вашингтона! Этот человек, ставший ее первым президентом, перенес оспу на ногах, преодолевал пятисотмильные пространства зимой почти без еды и сна и навсегда утвердил мнение об американцах: свободолюбивы, сильны, выносливы. Триумф мира торговцев воспринимался Джоном Ридом как закат Америки. Октябрьская революция в России казалась ему выходом из мировой войны торговцев. Теперь он видел, как это происходит, и был счастлив.
Объемы революционных бесчинств американца не смутили. Награбленное
