style="font-size:15px;"> Автомобиль Гринева остановил инспектор, Олег припарковался к обочине, развел руками, отдал инспектору деньги, захлопнул дверцу и пошел прочь.
Инспектор рассмотрел купюры, сказал напарнику:
– Купец Копейкин гуляют. Что с тачкой его делать?
– Да пусть здесь стоит. Припаркована аккуратно. За такие бабульки он ее у стены Кремля мог поставить.
– А то.
Гринев остановился у станции метро. «Друзья? А у тебя они есть?» Вынул из кармана мобильный, набрал номер:
– Леший, это Медведь. Ты где? На даче? На старой? Я к тебе приеду. Я помню, электричкой. Да я ходил однажды. Через поселок и краем леса. Семь верст буреломами. Дойду.
...Вагон электрички был освещен желто. Лица у людей – усталые, равнодушные, озабоченные. В проходе мнимый нищий: «Мы сами не местные, отстали от поезда, допоможите чем сможете...»
Напротив Гринева оказалась женщина лет тридцати, полная, в пуховом платке, из‑под которого выбивались завитки волос. Рядом с ней девочка лет шести играла с куклой.
Электричка задами огибала какой‑то поселок: пути, брошенные цистерны, непонятные домики из фанеры и жести, огородик, посередине которого разлита лужа солярки, мусор – битое стекло, бутылки, пакеты; слепой домик врос в землю по самые окна, со двора дымок вьется, живут там... Торцевая стена красного кирпича и снова – свалка.
Девочка соскользнула со скамейки, дернула Гринева за полу:
– Дядя, куда ты все время смотришь? Это некрасивый город. Очень некрасивый. – Девочка махнула рукой совсем по‑женски, как сделала бы ее мама или бабушка, произнесла:
– Он поломанный.
Лицо Гринева на миг стало совсем странным, словно то, над чем он думал так долго и напряженно, наконец‑то обрело смысл. Он присел перед ребенком на корточки, вынул из кармана шоколадку, протянул девочке, улыбнулся мягко:
– Мы его починим, малышка.
Девочка бросила быстрый взгляд на мать, стесняясь, взяла плиточку, сказала спасибо, забралась на сиденье и затихла.
Женщина посмотрела на Гринева странно... Что ему привиделось в этом взгляде, он не понял – это был другой мир, мир потаенный, сокрытый, полный смирения, терпения и бесконечной надежды.
Олег вышел на станции и пошел через городок. Редкие фонари вдоль дороги светили скудно, и, может быть, оттого люди, встречавшиеся Гриневу на пути, казались злыми и пугливыми одновременно. Какая‑то семенящая женщина, похожая на старушонку, какой‑то мужик, плотный, с маленькими глазками, подозрительно зыркнул на Олега и свернул в проулок.
Настроение Гринева сделалось скверным. Он увидел огни маленькой забегаловки, вошел. За хромированной стойкой скучала молодая полногрудая деваха. Трое или четверо посетителей с пьяным безразличием доцеживали пиво.
Олег подошел к стойке, спросил водки.
Буфетчица оценивающе оглядела его фигуру, решила что‑то про себя, выбрала лафитник почище, налила. Олег положил на стойку деньги,
