Это страшит.
– Может быть. – Олег припарковывает автомобиль к поребрику. ‑Ты приехала.
Девушка обиженно складывает губки, на лице ее разочарование борется с любопытством, она немного медлит, возможно рассчитывая на знакомство... Наконец распахивает дверь, спрашивает:
– А все‑таки... кто ты такой?
– Друзья называют Медведем, – устало отвечает Олег.
– Друзья? А они у тебя есть?
Двое сидят в зашторенном глухими портьерами кабинете.
– Проект пора запускать. Вы готовы? – спрашивает хозяин.
– Да.
– И уже подумали над кандидатурами?
– В покойники?
– Вряд ли шутки пока уместны.
– Разве это шутка?
– Итак?
– Подумал. – Тонкая рука с длинными ухоженными пальцами кладет на стол несколько фотографий Гринева и резюме.
Глава 3
Гринев въехал на тротуар, запарковал машину в совершенно неположенном месте, вышел, хлопнув дверцей. Поднес к уху сотовый:
– Иваныч? Машину забери на Сретенке. На Садовом пробка, я на метро, так быстрее.
На станции было битком. На перроне образовалась небольшая свалка, сопровождавшаяся ленивой привычной руганью: у кого‑то полосатый баул зацепился за чью‑то сумку, у кого‑то тележка слетела с колесиков, кто‑то просто оказался затертым и теперь стремился к выходу, навстречу спешащему к дверям остановившегося поезда встречному потоку пассажиров. Посреди толпы нелепо застыл прилично одетый пожилой господин в хорошем твидовом костюме, со старорежимным портфелем крокодиловой кожи, в замшевой шляпе; на окружающих он взирает близоруко, но совершенно спокойно и даже отрешенно. Его очки в дорогой черепаховой оправе лежат на краю перрона и вот‑вот упадут на рельсы.
Гринев шел сквозь толпу, как раскаленный нож сквозь масло. Если ему и сопротивлялись, то только сначала; движения его были скупы, выверенны и столь властны, что люди расступались сами, исходя из извечного российского здравомыслия: раз он так поступает, значит – имеет право.
Олег одним движением наклонился, поднял готовые упасть на рельсы очки, вручил их старику, добавив покровительственно‑добродушно:
– Вы бы, дедушка, по воздуху гуляли. Здесь раздавят. Да и время вы для прогулок выбрали не самое подходящее...
Старик улыбнулся, но улыбка эта была странной: словно он знал и про людей, и про страну что‑то такое, о чем сами они давно забыли и зареклись вспоминать.
А очки принял с достоинством сюзерена, поблагодарил кивком, произнес спокойно:
– Нас не раздавят. А время... время, молодой человек, не выбирают. Его создают.
Старик надел очки, взгляд его пусть на миг, но преобразился: стал жестким, оценивающим. И еще – в этом взгляде мелькнуло нечто, похожее на узнавание... Но миг этот пропал, Гринев даже подумал, не привиделся ли ему этот жесткий прищур и упорная складка рта.
– Спасибо... Олег, – сказал вдруг старик.
– Мы знакомы? – удивленно вгляделся в его черты Гринев.
– С
