style="font-size:15px;"> Пятнадцатое марта 2271 года по земному летосчислению
Некоторые утверждают, что не видевший гоблинских городов не знает жизни. Может быть, утверждение спорное, но Эльринн был с ним согласен. С тех пор как его выбросили – лучше и не скажешь, ибо кьярнадских мутантов недолюбливали всюду – он повидал города йаэрна, гномов, людей, ящеров с планеты Фашш и некоторых других народов. Но похожего на поселения гоблинов не встречал.
Любое место, населенное гоблинами, очень скоро превращается в гремучую смесь жилья и торгового центра. Дома невысокие, по большей части трех- или четырехэтажные, однако радующие глаз буйством форм и расцветок. Между ними тут и там услаждает взор пышная зелень. И при этом везде и всюду – реклама. Голография, неоновые таблички и даже граффити. В городах Эйкулларии нет ни одного некоммерческого украшения – даже скульптуры и фонтаны представляют собой тонко замаскированный product placement, как называлось это в одном из старинных людских наречий. А еще прибавьте к этому бесчисленные большие и малые магазинчики, лавки и ларьки, украсьте все это разноликими толпами и тысячеголосым гомоном…
Эльринну нравился Туррнаай.
Последнее время он перебивался случайными заработками, в основном курьерского типа, был здорово потрепан жизнью и нигде больше чем на один-два дня не задерживался. Тем удивительнее, что здесь он оставался уже больше недели. Странно как-то, непривычно. Дело то ли в магии этого места, то ли в этих забавных существах – гоблинах, то ли в чем-то еще… Впрочем, перевертыш давно отчаялся разобраться в закидонах своего разума. Баггейн – зверушка интересная и многофункциональная, но психическое здоровье в его базовые параметры не входит.
Из эльфийских поделок баггейны могут похвастаться наиболее замысловатым устройством. Небольшое тощее тело со множеством разнообразных отростков способно переконфигурироваться десятками образов. Перевертыш мог имитировать создание на двух, четырех и даже шести ногах, а потратив десяток минут – натянуть кожу на хитроумный каркас и превратиться в некое подобие живого дельтаплана. Прикрывал же все это морок, более разносторонний, чем у хозяев, – в принципе баггейн мог сымитировать любой достаточно сложный живой организм. Неизменной оставалась лишь иллюзия ушей и копыт – своего рода отличительный знак.
На управление всем этим добром уходил значительный процент мощностей серого вещества, поэтому большая часть перевертышей в быту страдала как минимум легкими расстройствами психики. Избежать этого было сложно, но эльфийские конструкторы особо и не стремились. Слугами они управляли телепатически и меньше всего ожидали от них инициативы. Слишком инициативных или пускали в утиль, или, если инициативность шла на пользу Кьярнаду, – освобождали. Как Эльринна.
Словом, нет ничего удивительного, что баггейн с большим удивлением анализировал собственные поступки. В данном случае – почему он уже восьмое утро подряд встает с утра пораньше и отправляется
