«Просто иди вперед», -говорила себе. Но я нарушила завет. Повернув голову, встретилась с темным взглядом. Пьеро стоял неподвижно и не улыбался.
– Ты что там делала? – спросил меня с улыбкой Макс.
– Где?
– Ну, там, в коридоре, с Пьеро?
– Ничего, мы разговаривали.
– А я думал, вы целовались.
И заржал на всю машину, да так громко, что водители с соседнего потока высунулись из окон.
Часть 6. МАКСИМ
Мы вошли в просторное нежилое здание. В большие окна со всех сторон прорезалось солнце, а в столпах света кружилась пыль.
– Ого! – Я прикинул в уме весь масштаб предстоящей работы. – То есть все эти стены тебе необходимо расписать в установленный срок? – спросил я, поковыряв холодную штукатурку пальцем.
– Ага, – Артем кивнул.
– Да, это тебе не песни петь!
– Брось! – Он вскинул голову. – Никто так не умеет петь как ты. К тому же музыка является главным вдохновением. Я никогда не работаю без нее.
– А как же те пышнотелые дамочки с твоих древних книжек? – Я подмигнул ему. – Женщины всегда вдохновляли художников, скульпторов, музыкантов. Они сначала влюблялись в источник вдохновения, боготворили их, а потом искали другой, не так ли?
– Да, женщины прекрасные создания. И они меня вдохновляют, это так! Что ты поедаешь меня взглядом? – Артем засмеялся. – Женщина или мужчина, красота, как и любовь, не имеет пола. Потому что в первую очередь она рождается здесь, – он ткнул пальцем мне в грудь, в область сердца. – И я должен увидеть ее. Она или есть, или ее нет.
– А я? Что я значу для тебя?
– Ничего. – Артем засмущался, и легкий румянец окрасил щеки.
– После таких напыщенных слов ты говоришь, что я ничего не значу. Я правильно понял?
– Здесь просто потрясающее освещение! – Он поплелся дальше, разглядывая просторные залы. – Надеюсь, моя задумка сумеет соотнести в себе элементы роскоши и простоты. Чтобы каждый присутствующий, заходя в помещение, чувствовал, что попадает в иной мир, доселе незнакомый ему, но при этом отражалось бы простое ощущение легкости, комфорта. Кстати, о женщинах? Ты слышал, почему мужчины предпочитают на красивых и дорогих женщин просто глазеть и пускать слюни?
– Нет, – буркнул я, обидевшись на него. Как же неприятно прозвучали его слова. «Ничего».
– Они сравнивают их с дорогой мебелью, дорогой одеждой, которую жалко использовать, жалко марать, порвать. Поэтому оставляют покоиться в магазинах, а сами предпочитают лежать на старом продырявленном диванчике в стершихся домашних трениках. Так вот, я хочу, чтобы мои работы были роскошны, но их хотелось использовать без страха, даже больше скажу, – со страхом не использовать.
Я молча расхаживал поодаль от него,
