фейерверком: так ведь люди есть везде, их много, а вот паровозов, да ещё таких маленьких – раз-два и обчёлся!
Успокоив свою совесть таким рассуждением, я стал наблюдать за пассажирами. Оказывается здесь, на перроне, сейчас тоже происходило много чего интересного. Кто-то спрашивал – где остановился седьмой вагон, а кто-то прощался с родными и друзьями.
Всюду раздавался говор. Слышно было, как кто-то плачущим голосом всё повторял – «Ванечка! Ванечка, как же я без тебя?» А с другого конца перрона донеслось – «Коля! Билеты не потерял? Смотри у меня, уши оборву!»
Уезжавшие люди, похватав сумки, чемоданы и мешки, сталкиваясь и натыкаясь, друг на друга, бегали по перрону вдоль поезда, надеясь в этой толчее быстрее остальных попасть к своему вагону и, главное, угадать, где же он остановился?
Провожающие следовали за ними, создавая ещё большую толчею и неразбериху.
Мне даже смешно стало смотреть на них. Такие большие дяденьки и тётеньки, а сообразить не могут, что первый вагон всегда сразу за паровозом прицеплен…, то есть, сразу за почтовым вагоном. Это даже мы с братом знаем.
Такую картину, или очень похожую на неё, мы видели на любом вокзале, большом или маленьком – роли не играет.
Папы с мамой всё ещё не было. Я, раскрыв рот, наблюдал за происходящей вокруг нас кутерьмой, и совершенно забыл о наших обязанностях, думаю, и брат тоже.
Бабушка тоже была далеко от «Мира сего». Так она говорила, когда чем-нибудь увлекалась. А она увлеклась, она читала какой-то изумительный, как она потом сказала, роман, и так её захватили происходящие в нём события, что даже забыла о своей привычке – почёсывать нос.
Наконец поезд поглотил, как кит макрель, уезжающих, выплюнул из своего чрева провожающих и, загудев, гусеницей пополз от перрона.
Провожающие, оказавшись вновь на перроне, стоя напротив вагонных окон, докрикивали последние – «Прощай!», или «Не забывай писать! Я буду ждать от тебя письма»
Медленно, набирая скорость, казалось, он готовился к длительному марафону, поезд покидал вокзал.
Постепенно перрон начал пустеть, и очень хорошо было видно, как вагоны, один за другим, проплывают мимо нас.
Из окон вагонов выглядывали уезжающие пассажиры, и с кем-то, ещё находящимся недалеко от уходящего вдаль поезда, прощально махали рукой, а другие продолжали уже немой разговор, и что-то писали в воздухе пальцами. Несколько опоздавших пассажиров пытались на ходу вскочить на подножки вагонов.
Вот показался последний вагон поезда с красным фонарём на металлическом кронштейне.
За ним бежали, пытаясь догнать, два слишком отставших пассажира. У одного из них в руках был зелёный армейский вещевой мешок, ну, точь в точь, как наш.
Я, помню, ещё удивился такому совпадению. Мы в таком мешке держали сухари и сало: «Мало ли, что может случиться в дороге, – сказала мама, собирая мешок перед поездкой.
