слова… Это последний живущий среди нас поэт из знаменитой фронтовой шеренги: от Константина Симонова до Юлии Друниной и Николая Старшинова… Правда, так и не вышедший своевременно на их поэтическую перекличку.
Слава Богу, что всё-таки объявился.
Анатолий Пшеничный
Как будто огненные клинья
Вбивают пушки над затоном.
Скользя легко по влажной глине,
Понтон уходит за понтоном.
Плоты и лодки тянут следом,
Глотнув армейские сто граммов.
Плывёт пехота к гиблым бедам
И обречённо, и упрямо.
Ей встречно бьёт что только может
С заречной вражьей чёрной кручи.
Ох, упаси пехоту, Боже,
А если смерть – прости, не мучай.
Вода от взрывов зло клокочет,
С разбитых вдребезги посудин,
Стеная в небо что есть мочи,
В небытие уходят люди.
Но вал живых от середины —
С судьбой и волей вместо весёл, —
По камышам, ломая льдины,
Уже себя в атаку бросил.
Береговой коснувшись тверди,
Как обретённого спасенья,
Бегут бойцы навстречу смерти
Иль ко второму воскресенью.
На пулемёты – в штыковую,
Броском гранаты путь означив,
Рвут оборону огневую
Бесстрашьем, яростью, удачей.
И бывший дьяк, а ныне взводный,
Раненье приняв, как награду,
Хрипит: «Аз вынес ад холодный
И муки огненного ада»…
Жизнь моя на ласки небогата —
Не имел я их и не искал.
То детдом, то воровская хата,
А потом войны крутой оскал.
В жизни той милей дневного неба
Был блиндаж с накатом в пять слоёв.
И в каком аду я только не был
В круговерти гибельных боёв.
Я забыл, откуда вышел родом,
Мир войны – мой первый детский класс.
Ну а дни стекали, словно в воду
Капли слёз из воспалённых глаз.
Отвечаю чётко на вопрос вам:
Я родился сразу злым и взрослым.
Фронтовой был нарушен быт:
В это утро – уже не первый —
Был сержант молодой убит
Дерзким снайпером, бабой-стервой.
Командир цену знал словам,
Мне в лицо проскрипел зубато:
«Трое суток на стерву вам.
Неуспех награжу штрафбатом».
Так охоте был даден старт,
В чьей-то жизни назначив точку.
А вокруг плакал тёплый март,
Зарождалось лето в почках.
И пошёл я… И ночь, и день
Стали болью и чёрным бредом.
Уходила она, как тень,
Окровавив свои победы.
Я иссяк, я в бессильи сник,
И денёк шёл последний, третий.
Скрытой оптики слабый блик
Уловил я в сыром рассвете.
А
