любые слова, не только эти. – Жизнь… сложная штука. Не все получается, как хочешь. Видишь, мне все вернулось.
Смотрю на него осуждающе, ничего не могу с собой поделать.
– Это твой выбор. – Вздыхаю я.– Ты сам выбирал. Жить или существовать. Ты… забрал у нас детство. – Замолкаю на несколько секунд, пытаясь унять дрожь в руках. Нужно выстоять. Это он сделал меня таким, способным выдержать многое. Он. Своим безразличием и предательством. – Но я могу сказать тебе спасибо. За то, что благодаря тебе осознал многие вещи, стал сильнее, тверже. – Руки сами поднимаются, указывая на него. – Посмотри, в кого ты превратился. Неужели нельзя было сделать над собой усилие и вернуться? Осознать, понять, что важнее? Что там было такого важного, чтобы не хотеть видеть своих детей? Женщины? Водка? И где они теперь? – Вытираю потные ладони о ткань джинсов. – Посмотри, как мать тебя любит. Возится с тобой. Другая бы давно плюнула.
– Я вашу маму люблю и всегда любил. – Человек на кровати дрожит, пытаясь приподняться, но тут же без сил опускается на подушки. Его лоб вновь покрывается крупными каплями пота. – Прости уже меня, сынок!
– Давно простил. – Складываю руки на груди, закрываюсь от него и всего мира одновременно. – Иначе бы не пришел. Я уже десять лет живу с этим. А время… оно же вроде как лечит. – Качаю головой. – Всю оставшуюся жизнь у меня перед глазами будет стоять твой пример.
– Я слишком поздно все осознал, – хрипит мужчина.
– Ты в свои годы мог быть здоровым мужиком. А теперь посмотри, на кого ты похож. – Хватаюсь за голову. – Что-то еще можно сделать? Операцию? Нет? – Раскидываю в стороны руки, словно ребенок, беспомощно и непонимающе. – Что, просто сидеть и вот так ждать конца?
Мужчина кашляет. Гулко, звонко.
– Уже ничего не сделаешь. – Хрипит, брызгая слюной. – Я понимаю это и принимаю.
– И что? – Мой голос неконтролируемо повышается. – Собрался вот так взять и умереть?
– Паша! – Раздается за моей спиной.
Оборачиваюсь и вижу сестру. На ней то же платье, что и на вечеринке, на плечи наброшена серая кофточка. Волосы забраны в хвост, глаза краснеют от слез. Смотрю на нее и вижу мать, молодую, красивую, которая в тридцать лет осталась одна. Она выглядела тогда не старше Машки.
И меня внезапно охватывает чудовищная злость. Я уже готов взорваться, облить его словесными помоями и уйти, как вдруг Маша подходит и вцепляется в меня, будто в спасательный круг.
Ее ручки такие маленькие, тоненькие. Плечи, подрагивающие от рыданий, хрупкие, они покрыты мурашками. Прижимаю ее ладони к своим плечам, и любовь маленькой девочки захлестывает меня, словно волна, несущая в себе покой и умиротворение.
Я сдержусь. Ради нее, ради мамы, ради нас всех. Буду выше этого, буду их защищать до самого конца. Буду мужчиной, которым не смог быть мой отец.
– Машенька… – шепчет больной, комкая простыню.
И Машку начинает бить настоящая дрожь. Глажу ее ладони. Едва ощутимо. Большими пальцами рук. Вот так мы и выживали, когда он ушел. Вот так. Держась друг
