все лягут спать и уснут.
Тогда она спустится через прореху на крыше коридора и потихоньку проберётся в дом. Лера за свою маленькую жизнь научилась ходить незаметно, бесшумно и осторожно. Инстинктивно занимая как можно меньше места в пространстве, приобрела почти кошачьи повадки. Она привычно и ловко забралась на крышу по дровяной поленнице, – не стуча и не гремя поленьями. Легла лицом вниз на заснеженные доски и стала ждать…
Её уже в полночь обнаружила старшая сестра, вышедшая зачем-то в сени. Лера так и лежала на досках крыши. Сестра быстро влезла по лестнице и стащила её вниз, – уже не чувствующую ни рук, ни ног от холода, но, слава богу, живую. Матери дома не было, она работала в ночную смену. Сестра энергично растирала ей закоченевшие руки и ноги и отпаивала горячим чаем. Лера, закутанная в ватное одеяло, долго тряслась от озноба, согреваясь у горячей печки. А наутро слегла со скарлатиной. И проболела почти всю третью четверть. А весной они уехали из этого посёлка – навсегда.
Это было седьмой счастливый билет Леры. В роли нечаянного дарителя жизни на этот раз оказалась её старшая сестра.
Жизнь 8-я. Колодец
Они целый месяц ехали на очередной «край света» – через всю страну в теплушке переселенческого эшелона. По пути на остров мать оставила Леру погостить у родного дядьки в Приморье, – почти на полгода. Ближе к школе двоюродная сестра отвезла её к матери – в это колхозное село.
Как всегда, она обследовала новые для себя места, где ей теперь предстояло жить. Лере сразу же не понравилось это село. Расположенное на болотистом месте, с постоянной моросью, продуваемое со всех сторон пронзительными ветрами, унылое и безлесное, с низкорослой худосочной растительностью. Не понравились дотла выжженные голые сопки, усеянные огромными чёрными обгорелыми пнями, как гнилыми зубами бабы-яги. Не то, что леса в Поволжье или в Приморье – высоченные, широколиственные, насквозь просвеченные солнцем.
Это японцы, перед тем как сдаться и уйти с острова, сожгли всё, что можно было сжечь, – чтобы после капитуляции ничего не досталось врагу, – то есть, нам. Это Лере рассказал Толик, умный круглоголовый мальчишка, её ровесник, когда она удивлялась, почему здесь на склонах гор, – по-местному – сопок, так много обгорелых пней. Семья Толика приехала сюда по переселению на год раньше, и он уже считал себя старожилом и знал всё про победу над японцами.
Толик непривычно гхекал» и «щщокал», и вообще произносил много смешных и непонятных слов, например, он говорил «це» (это), «щще» (ещё), «гарно» (хорошо), «дякую»(спасибо), «будь ласка» (пожалуйста), «хиба» (разве) «трошки» (немножко), «тикайте» (бегите), «щщо тэбэ трэба?» (что тебе надо?).
Лере в первое время даже требовался переводчик – потому что Толик был украинец. А позже она познакомилась с пионервожатой. Это была отличница с красивым польским именем Ванда, – со строгими глазами, высокая
