друг друга навсегда? Почему ты меня не слышишь?!
Впрочем, нет. Вы ведь оба – ты и мать – предали меня не сейчас, а куда раньше. Я был совсем маленьким – года три, не больше. Меня заставляли съесть очень невкусный суп. Он был густой, тягучий, с противными кружочками застывшего жира. Я отпирался, давился слезами, был на грани истерики. И тогда мать заявила: «Если ты немедленно это не съешь, мы больше не будем тебя любить». И отец ей поддакнул. Я был в шоке: как мои родители не будут меня любить из-за какого-то мерзкого супа? Неужели, для них еда важнее, чем я? Это не укладывалось в моей детской голове. Я просто впал в ступор – сейчас бы сказали «завис» – и молчал несколько дней. Они даже обижались на меня, ругали – похоже, так и не поняли, почему так вышло. Наверное, именно тогда была оборвана тонкая, хрупкая, но очень важная ниточка, соединяющая нас. Тогда меня просто предали, а сейчас собирались уничтожить. Вероятно, тому, кто однажды уже пошёл на предательство, легче решиться на убийство.
Мы стояли друг напротив друга. Он – коротко стриженный, небритый – типичное воплощение того, что в обществе принято называть «настоящим мужиком». И я – со своими волосами, которые отросли уже ниже пояса, в пёстрой шёлковой рубашке с широкими рукавами и узких чёрных бархатных штанах, которые его особенно бесили: отец с презрением говорил, что в них я похож на «бабу»…
– Не смей ко мне прикасаться, – я сбросил со своего плеча его потную горячую ладонь.
– Ты ещё и руку на отца поднимаешь? – заорал он. – Ты, позор семьи, проститутка! Думаешь, я не догадываюсь, каким образом ты «зарабатываешь»?
В этот момент я понял, что он меня убьёт. Сначала моё тело сковал ледяной ужас – да так, что нельзя было пошевелиться. Он тяжёлой свинцовой волной прокатился по телу и застрял где-то внизу живота. Но я усилием воли заставил себя встряхнуться и, преодолевая страх, шагнул вперёд. Казалось, сам Бог тогда меня покинул, оставив наедине с этим чудовищем, в которое превратился мой отец. Помню, как кричала мать, но её крик доносился до меня словно сквозь глухую стену. Как потемнело в глазах, когда он всё-таки ударил меня первым. Как я, превозмогая боль, нанёс ответный удар – такой силы, что под рукой затрещали кости. Дальше всё было словно в тумане. Я знал только одно – что должен остаться в живых. Не могу сказать, сколько продлился этот ад – несколько мгновений или больше, однако мне он показался вечностью. Так вышло, что тот, кого в семье всегда считали слабаком и ничтожеством, оказался сильнее «настоящего мужика». В какой-то момент мне удалось повалить отца на пол, но я продолжил наносить удары, просто будучи не в силах остановиться.
Опомнился я лишь тогда, когда чьи-то незнакомые руки оторвали меня от поверженного противника, который уже даже не сопротивлялся. Силы мгновенно покинули меня, и я безвольно повис на этих руках. Я отбросил со лба слипшиеся пряди и увидел на пальцах кровь – как впоследствии оказалось, она была не моя.
– Успокойся, малыш, всё уже позади, – сказал незнакомый женский голос, и уже другие руки ласково
