– не то зебра, не то жираф. Пососав немного, она снова надавила пальцами, и наконец шип – довольно крупный – вылез наружу.
– Что ж ты носки не надел, – мягко упрекнула она его. – Одолжите ему кто-нибудь носок.
Лидия повиновалась.
– Хотя если б началась бомбежка, ты бы побежал как миленький, – констатировала она.
– Пойдемте домой, – вдруг предложила Полли, и Клэри поняла, что упоминание о бомбежке ее растревожило.
– Поблагодари Нору, – велела Клэри брату.
– Я как раз собирался, – огрызнулся Невилл, – а ты взяла и все испортила! Я потом, когда настроение будет, – пообещал он Норе.
Самый обычный день, думала Полли на обратном пути. Сколько еще таких обыденных, спокойных дней им отпущено? Она покосилась на Клэри, которая медленно тащилась рядом.
– О чем задумалась?
– Так… Пытаюсь описать того фазана, как он выглядел в точности – как птица в маскарадном костюме, немножко напоминает военный мундир. И еще походка странная, шаткая, враскачку, будто у пьяного…
– Зачем тебе это? Не знала, что ты интересуешься птицами.
– Да не особенно. Просто… вдруг пригодится в книжке. Я стараюсь запоминать всякое.
– А…
Тетя Рейч взвесила чернику: все вместе они набрали почти пять кило. После чая бабушка выдала каждому по мармеладке, а Дотти расплакалась – миссис Криппс отругала ее за то, что та плохо отмыла таз для варки, и теперь ягоды могут забродить.
Вечером по дому витал пряный запах варенья; даже на верхней площадке его учуяла тетя Долли, проходя из спальни в ванную, чтобы замочить плоды сенны.
В шесть часов всех позвали слушать по радио обращение короля. В полном молчании собравшиеся следили за его напряженной, прерывистой речью.
– Бедный король! – воскликнула Лидия. – Мало того, что заикается, да еще приходится выступать!
Хорошо, что он не захотел стать актером, заметила Луиза – это было бы ужасно; ему пришлось бы молча ходить по сцене туда-сюда с копьем наперевес. Потом некий Дж. Б. Пристли читал свое сочинение, и только начали передавать выступление блестящего Сэнди Макферсона на органе, как горничным велели накрывать на стол к ужину, детей отправили наверх мыться, а взрослые, которым совершенно нечем заняться, попросту выключили радио.
– Сами не хотят слушать и нам не дают! – возмущалась Клэри. Однажды она лично видела, как Макферсон выходил из оркестровой ямы – играл на органе в большом лондонском кинотеатре, – и ждала возможности похвастаться. – А мы должны слушать, как они играют часами! Иногда, – добавила она справедливости ради.
– Да все равно Франция вступила в войну, – весело откликнулся Тедди. – Ой, Кристофер, извини… Ну ты понял, что я хотел сказать – так дружнее.
Они устроились на полу и смотрели, как Кристофер заворачивает кусочки печени в кроличий пух. Сова – неясыть – сидела на шкафу и внимательно наблюдала
