снова вызвав улыбки у присутствующих. – Похоже, экскурсовод из меня так себе… Самое начало тринадцатого века. Возводить эту крепость по приказу Марко Санудо начали в тысяча двести седьмом году… Да, друзья мои, очень давно, более восьмисот лет назад!
– Ого! – воскликнула неугомонная испанка. – Восемьсот лет! И вы хотите сказать, что за восемьсот лет здесь не поселилось ни одного завалящего призрака? Ни одного привидения? Не поверю, Джеймс, ни за что!
– Вот и я о том же, – встав со скамьи, проворчала Лили, крепко обнимая мужа за талию и приникая к его плечу, отчего тот совершенно растаял. – Второй год до него достучаться не могу! Не верит – и все тут! Мне здесь среди бела дня даже в жару зябко находиться, как будто кто-то смотрит. А ночью я даже и представить себе боюсь! Так что здесь явно что-то нечисто!
– Ну хорошо, хорошо, – поднял руки ладонями вверх, словно сдаваясь, археолог. – Будет вам история, леденящая душу. Смотрите, не пожалейте! Сами напросились!
Часть третья
Прежде всего мы, призвав имя Христа
должны вооруженной рукой завоевать город.
Весна тысяча двести четвертого года от Рождества Христова выдалась ранней. Против обыкновения, дождей почти не было. Даже морские ветра, что обычно несут с Босфора плотные мглистые туманы и щедро увлажняют бухту Золотого Рога, выпадая обильными росами, в этом году припозднились на несколько недель, и эта задержка сыграла свою роковую роль. Пожар, бушевавший в захваченном городе уже несколько дней, превратил столицу Империи ромеев7 в кромешный ад и смертельную ловушку для всех, кто еще не успел ее покинуть. Городские кварталы столицы пылали, как сухостой, подожженный молнией в самый жаркий месяц греческого лета. И никому не было спасения!..
«За грехи наши тяжкие Бог отвернул светлый лик от града своего,» – в глухом отчаянии, стиснув зубы, думал старый монах в прогоревшем насквозь рубище, едва прикрывающем его наготу. Седая борода грека была сильно опалена, брови и ресницы обгорели почти полностью, отчего кажущиеся совершенно круглыми черные глаза на закопченном лице смотрели на мир еще пронзительней. Некогда мокрая повязка из плотной ткани, обмотанная от огня вокруг чела на манер чалмы, едко тлела, руки со следами ожогов и копоти, крепко прижимающие к груди несколько тяжелых фолиантов в кожаных переплетах, дрожали от напряжения.
С трудом выбравшись из-под завалов обрушившегося здания сгоревшей храмовой библиотеки, – слава Всевышнему, старая кирпичная кладка ворот устояла! – семидесятилетний хранитель реликвария8 и библиотекарь Храма Святых Апостолов, еле передвигая ноги, медленно взбирался на холм среди царивших на улицах шума и суматохи, и за четверть часа по узкой тропке добрался до церковной стены. Здесь, в каменной кладке южного придела храма,
(жители Константинополя называли себя римлянами – по-гречески «ромеями», а свою державу – «Римской („Ромейской“) империей». На среднегреческом языке – Βασιλεία Ῥωμαίων, Васили́я Роме́он или кратко: Ῥωμανία, Романи́я – прим. автора)
(вместилище для хранения ценных реликвий, которые имеют религиозное сакральное значение. Почитание реликвий наиболее развито в христианстве – прим. автора)
