кроме омерзения? С другой стороны, такова была моя работа, моя профессия, которая на земле, между прочим, считалась одной из почетных. Думал ли я когда-либо, что моя душа отправится гореть в Преисподнюю? Конечно, мне приходилось допускать эту мысль, но вот чтобы меня отправили на сковороду к чертям только за то, что я адвокат?? Это мне даже в голову не приходило…
– Пройдемте, Шальков, – вырвала меня из раздумий Камиэль, выдернув из моей огромной папки, уже черной, как смола, ту самую красную страницу моего резюме, которое для Небесных Сил сводилось к одному единственному слову. – Вам решительно незачем тут сидеть, ваше дело рассмотрят без очереди.
И тут бесконечные стены коридора в Чистилище, его дурацкая жесткая скамейка, все души грешников, сидящих почти друг у друга на головах в ожидании суда, показались мне такими уютными и хорошими, что покидать их у меня пропало какое-либо желание.
– Нет, знаете, я лучше тут посижу, – мне стоило немалых усилий поднять досье и попытаться впихнуть его в ручки ангела. – Составлю Рафаэлю Эммануиловичу компанию, до 2573 года еще долго…
– Антон! – Камиэль даже позабыла о своем официозе, внезапно прогнувшись под тяжестью папки. – Вам это не поможет, вставайте!
– Я не полезу вперед очереди, а то еще запишете мне это как прегрешение, знаю я вас, – не сдавался я. – Все должно быть по правилам. Как я могу пролезть сейчас впереди всех, лишить этих прекрасных людей… – моя рука указала куда-то неопределенно, по периметру коридора. – Возможности в отведенное им время начать мучиться в огненных озерах, вариться в котлах и пить серу? Что же я за человек-то буду после этого? Нет, пожалуйста, давайте в порядке живой очередности. Ну, то есть уже неживой. Я все сказал!
Камиэль тяжело вздохнула. Было понятно, что я оказался далеко не первым, кто впадал в истерику в стенах Чистилища перед рассмотрением его дела по существу. Видимо, для этого и требуются годы просиживания в бесконечной очереди, чтобы грешник мог пройти все стадии осознания неизбежности своей участи и на суд уже явиться спокойным и хладнокровным, как и положено трупу. Меня этого времени на осознание своего положения почему-то лишали.
– Антон Олегович… – трясущейся, но мягкой рукой меня тронул за локоть дедушка Рафаэль. – Возможно, это не совсем то, что вы хотели бы сейчас услышать, но я советую вам все-таки пойти с этой девушкой. Лишняя пара сотен лет ничего не изменят…
– Но я не готов… – честно признался я, прикусив губу и не почувствовав боли.
– К этому невозможно быть готовым, – покачал головой пожилой мужчина. – Очевидно, что ваше положение сейчас не кажется вам хоть сколько-нибудь хорошим…
– Да все хреново вообще! – дернулся я. Камиэль вновь попыталась похлопать меня по плечу, но я отшатнулся.
– За свою жизнь я побывал во множестве неприятных ситуаций, – тоном наставника ответил мне старик. – И все было хреново, молодой человек, и это еще слабо сказано. Однако, Антон, вы
