Хронотраф редакции 1512 г. сообщает: «Словене же, пришедше с Дуная, седоша около езера Ильмеря и нарекошася своимъ именемъ и создаша градъ и нарекоша и Новъградъ…»[159]. С прихода в Новгород Рюрика – «сродника» римского императора Августа – начинает русскую историю Степенная книга[160]. Интересный сюжет содержит «Соловецкий список», написанный во второй половине XV в. Там нет упоминания о Кие как князе, а начавшаяся в Приильменье история русской государственности распространяется южнее, сопровождаясь такими словами автора: «И прииде Днепромъ подъ Киевъ (князь Олег. – С.М.) и три браты убивъ, Кия, Щека, Хорива и поча княжити в Киеве…»[161].
В XVII в. московская историография также не мыслила иного начала русского прошлого, кроме как с истории Новгорода. В этом можно убедиться на примере «Истории» дьяка Федора Грибоедова, где Киев первый раз назван в связи с вокняжением в нем Владимира Святославовича[162]. Среди московских книжников стал популярен сюжет о построении города Славенска – предшественника Новгорода. Северорусская мифологема о Славене и его брате Русе в какой-то мере противостояла западнославянской о Чехе, Лехе и Русе и, естественно, потомку последнего Кию. Если московская историческая традиция вела происхождение славеноруссов от Иафета, через Скифа к Славену, то польская от Иафета через Мосоха – прародителя (сарматов) славян, в честь которого названа Москва, к Русу и его потомку Кию, построившему Киев и затем «Нов град». Таким образом, польская историческая мысль, отдавая первенство очень дальнего и туманного политогенеза «московитам», через общего праотца Мосоха, начинала все же детально рассматривать восточнославянскую историю с Кия и его потомков, правивших в его городе. Окончательно утвердил новую традицию Гизель, поместивший колыбель древнерусской государственности в Киев.
Легенды о Мосохе, Славене, Русе и Кие были инкорпорированы российской историографией XVIII в., а названных культурных героев мы можем встретить на страницах многих исторических сочинений того времени. Но отечественную историю русские исследователи начинали с Севера, с земли Новгородской. Так, в «Записках касательно российской истории» императрица Екатерина II сначала рассказала о Славене и Русе, Вандале и Изборе, потом перешла к рассказу о Новгороде, Ладоге, Холмгарде скандинавских источников, и лишь затем сообщила, как в 430 г. Полянская родня возводила города на берегу Днепра[163]. Вера историков в большинство средневековых мифологем была разрушена во второй половине XVIII – начале XIX в. критикой Г.Ф. Миллера, А.Л. Шлецера и Н.М. Карамзина. Некоторые исследователи продолжали отдавать пальму первенства новгородцам, конечно, уже без упоминания легендарных братьев, как это сделал И.Д. Беляев[164]. Другие стали выводить становление русской государственности параллельно из двух центров, из Приильменья и из Приднепровья, как например, Н.Г. Устрялов[165]. Значит, влияние «Синопсиса» в последнем случае уже сказывалось.
Соловецкий вид «Сокращенного свода» последней трети XV в. // Летописи и хроники. 1980 г. М., 1981. С. 148.
См.: Федора Грибоедова История о царях и Великих Князьях земли Русской. СПб., 1896. С. 7.
См.: Записки касательно российской истории. Ч. 1. СПб., 1787. С. 5—17.
См.:
См.:
См.:
