с больничными описаниями травм Сандры Уилкинс, а Вик и Эддисон разделили между собой солидную стопку полицейских отчетов, оставив мне папки службы социальной опеки.
В такой работе бывает момент, когда вы желаете, чтобы ваше восприятие новых преступлений стало менее уравновешенным. Продираясь через жуткие дебри расследований ваших первых преступлений, вы надеетесь, что в какой-то момент туманного будущего привыкнете ко всему этому, так же как ваши коллеги, и тогда все увиденное и прочитанное будет меньше поражать и терзать вас. Надеетесь, что однажды вы столкнетесь с ребенком, пострадавшим от насилия, которое он не может даже описать, и это не разобьет ваше сердце вдребезги.
Увы, этого не происходит.
Вы учитесь, как жить и работать с разбитым сердцем, как скрывать эту боль, как направлять ее на пользу дела. Вы узнаёте, что вашим коллегам также тяжело; они просто скрывают это лучше вас. И это знание дает вам новые стимулы, но оно не перестает причинять вам боль. А главное, погрузившись в такую работу, вы приходите к пониманию того, насколько несовершенна сама система, хотя она и старается изо всех сил.
Si, Dios mío[12], старается изо всех сил.
А еще бывают такие случаи, как нынешний, когда вы осознаёте, что даже при «стараниях изо всех сил» результаты оказываются далеко не удовлетворительными.
Четыре раза. Четыре раза Ронни Уилкинса увозили из его дома работники социальной службы из-за физического насилия, и тем не менее ему всякий раз разрешали вернуться обратно. Первый раз, в связи с уходом его матери от его отца, Ронни отвезли к ней в дом ее матери. Однако через два месяца она вернулась к мужу и взяла Ронни с собой. Второй раз возвращение объяснялось тем, что родители документально подтвердили: мол, его отец проходит консультации и сеансы по управлению своими вспышками ярости, однако все сеансы прекратились, как только Ронни вернулся домой. В третий раз – когда его бабушке пришлось отказаться от опекунства, поскольку Дэниел Уилкинс заявился к ней с бейсбольной битой и разбил всмятку ее машину. И еще раз – всего несколько недель тому назад, потому что Ронни просто не смог признаться в насилии, не смог сообщить социальному работнику, что последнее насилие закончилось госпитализацией.
Бедного ребенка продолжали возвращать прямиком в его домашний ад.
В шесть вечера мы выгнали Вика с работы, но сами оставались еще до половины десятого, заканчивая ознакомление с остатками документов по Уилкинсам, и к тому моменту я серьезно размышляла, не пора ли вскрыть кофейную капсулу, чтобы взбодриться чистейшим кофеином, – правда, при этом вяло дремала на стуле, пока Стерлинг и Эддисон все прибирали. Я вела себя очень плохо, ведь Брэндон спал не больше меня. А когда все-таки попыталась помочь, он щелкнул меня по руке канцелярской резинкой.
Эддисон повез меня к себе, и для поддержания бодрости мы всю дорогу спорили. Нам частенько приходилось страдать от недосыпа, особенно расследуя новое дело, и мы придумали трюки, способные поддержать нас в состоянии бодрствования. И все-таки мне стало значительно спокойнее, когда мы затормозили около его дома.
Да, Боже мой (
