решил воспользоваться затишьем и провести в изоляторе генеральную уборку. Дверь он оставил открытой, внутри стояло ведро со шваброй. Пол, застеленный все тем же зеленым линолеумом, подсыхал. А посреди изолятора высилась стремянка, которая обычно хранилась в кладовой, выполнявшей и другую роль: там заканчивался земной путь приговоренных к смертной казни. К стремянке у верхней ступени крепилась полочка, на которую электрик мог положить инструмент, а маляр – поставить ведро с краской. Сейчас на полочке лежал фонарь. Зверюга протянул его мне.
– Поднимайся по лесенке. Ты ниже меня, поэтому тебе придется встать чуть ли не на верхнюю ступеньку. Не волнуйся, я подержу твои ноги.
– Я боюсь щекотки, – предупредил я. – Особенно под коленками.
– Учту.
– Обязательно учти. Потому что сломанная нога – слишком дорогая цена за лицезрение мышиного жилища.
– Что?
– Не обращай внимания. – Моя голова уже находилась на уровне лампочки, подвешенной под самым потолком и забранной решеткой. Я чувствовал, как шатается подо мной стремянка. Снаружи доносились завывания зимнего ветра. – Лучше покрепче меня держи.
– Держу, не беспокойся. – Он сжал мои икры, и я поднялся еще на ступеньку. Теперь от потолка меня отделял какой-то фут. Я повел фонариком, но не увидел ничего, кроме паутины.
– Не туда смотришь, Пол, – раздался снизу голос Зверюги. – Посмотри налево, туда, где сходятся две балки. Одна чуть сдвинута в сторону.
– Вижу.
– А теперь направь луч на место их соединения.
Я направил и сразу понял, куда надо смотреть. Балки соединялись шестью штифтами, один из которых вылетел, оставив черную круглую дыру диаметром с четвертак[12]. Я посмотрел на дыру, потом с сомнением на Зверюгу.
– Мистер Джинглес был маленький, но чтобы такой маленький? Вряд ли.
– Тем не менее ушел он через эту дыру. Я в этом абсолютно уверен.
– Не может быть.
– А ты постарайся подлезть поближе и принюхайся, не волнуйся, я тебя удержу.
Я подчинился, упершись одной рукой в потолочную балку, отчего уверенности у меня сразу прибавилось. Вновь завыл ветер, воздух вырвался из дыры, на меня пахнуло ночным холодом… и чем-то еще.
Мятой!
«Не давайте в обиду Мистера Джинглеса», – прошелестел у меня над ухом дрожащий голос Делакруа. Я услышал этот голос и ощутил тепло Мистера Джинглеса, когда француз передал его мне, обычного мышонка, может, умнее многих других ему подобных, но тем не менее мышонка. «Не позволяйте никому причинять вред моей мышке», – попросил он, и я пообещал. Как обещал всем и все, когда им действительно предстояло пройти Зеленую милю. Отправите письмо моему брату, которого я не видел двадцать лет? Я обещаю. Произнесете пятнадцать раз молитву «Аве Мария» за упокой моей души?
Имеется в виду монета в двадцать пять центов. Ее диаметр – 25 мм.
