усыпляя страх.
– Чем-то напоминает Красную Шапочку, ты не находишь? – задумчиво говорит молодой человек, продолжая созерцать догорающий закат, от которого все предметы в комнате приобретают мистический красноватый оттенок. Его руки скрещены за спиной, и я не обнаруживаю в них ни лома, ни удавки, ни даже обычной зажигалки, хотя порядком накурено. Он кажется безобидным, разве что немного загадочным, отчего я бессознательно улыбаюсь.
– Возможно, – согласно киваю и складываю ножик, удивляясь точному сравнению. У меня почему-то возникают такие же ассоциации, рождённые трепетным волнением и какой-то неуловимой опасностью. Наверное, виною всему игра света, вот и всё. Делаю ещё несколько шагов, чтоб разглядеть, что там его так заинтересовало, но ничего сверхъестественного не вижу, обычный городской пейзаж, с серыми зданиями и редкой растительностью. Зато нежданно улавливаю скрытый за табачным дымом горьковато-травянистый запах, который вконец расслабляет аллюзией к дикому очарованию дремучих лесов. – Точно, как в сказке.
Спохватываюсь, что последние слова сказаны вслух и прячу смущение, деланно копошась в сумочке, а заодно возвращаю на место нож.
– Сказки ведь бывают разными, Майя, – плавно оборачивается Антон. – Далеко не все из них добрые. Взять, к примеру, эту же. Её оригинальный сюжет совсем не так безобиден, как в знакомой нам детской адаптации. Тебе известна её изначальная суть?
Усмехаясь моему отрицательному жесту, он с мягкой настойчивостью отбирает у меня сумочку и, не глядя, бросает её под стоящий у окна стол. Я дёргаюсь. Тщётно. Обе моих руки уже зажаты в его сильных пальцах, как в тисках, а лицо упирается в твёрдую грудь. Вскидываю голову, в надежде прочитать по глазам его дальнейшие намеренья, но уличный свет бьёт ему в спину и таких мелких деталей мне не разобрать. Стильная стрижка да сжатые в недоброй улыбке губы, вот и всё, что я могу разглядеть. Мне остаётся лишь ежиться от пугающих предположений и любым способом тянуть время.
– Что ты задумал?! – я безвольно опускаю голову, вслушиваясь в тишину прихожей. Только бы Стас с Димой нигде не задержались. Не дождавшись ответа, повторяю чуть громче: – Что ты со мной сделаешь?
– Всё зависит от того, кто ты в этой сказке – злой волк или невинная жертва, – шепчет Антон, обдавая сильным запахом абсента. Он не в себе. Не пьян, а именно невменяем. От этого открытия жгутом крутит внутренности, и ужас въедается под кожу чистым концентратом. – Кто же ты, Майя? Скажи мне! – срывается он на рык, свободной рукой сметая со стола початую бутылку, пепельницу и почему-то целых две рюмки.
Он больше не сдерживается. Силой заводит мне руки за спину, выворачивая до натяжения в мышцах, туго перевязывает их поясом от халата, и рывком швыряет лицом вниз на этот самый стол. Голова от удара о деревянную поверхность звенит так, что губы дрожат. Щека горит, и к ней, в придачу, ещё пол лица объято болью вплоть до самого уха. А Антон что-то берёт с подоконника, ногой придвигает к себе
