Всё ожидал, бедолага, нашествия жидо-масонов, ждал, когда же распнут его, сердешного, за правду-матку. Он и крест-то уже изготовил, мелом на палатной двери изобразил, как раз по своему росточку плюгавому, всё примерялся к нему, пристраивался. Уважал я его, братцы, за многое. Водку, к примеру, только «кристалловскую» потреблял.
– Иди ты! – ахнул кто-то.
Вовка надулся и обиженно засопел.
– Дурак ты. Я брехать не стану.
– Я б так не смог. Коли нутро горит, любую бормоту примешь.
– Такое только Христу под силу, – авторитетно заметил Вовка. – Кремень, а не человек.
Последнее сообщение Вовки-прессовщика произвело на бригаду сильнейшее впечатление.
– Вот гляжу я на вас, мужики, – вновь подал голос Колян, – и разбирает меня тоска. Просто уши вянут вас слушать. И до чего ж вы, мужики, тёмный народец!
Он закатил глаза и икнул мощно, с надрывом, так что кадык его аж в самый подбородок упёрся. Потом хлопнул очередной стакан и медленно, с достоинством, сполз под стол, где и отключился.
– Братва, волоки бригадира в каптёрку, – распорядился Вовка. – Пущай прочухается.
Философа бережно подняли и отволокли отсыпаться. Вовка же, вернувшись к столу, наполнил до краёв стакан и официально заявил:
– Всё, братцы, шестой пузырь добиваю. – Он проглотил водку, даже не поморщившись. – Сейчас окосею.
И окосел. Взгляд его остекленел и стал бессмысленно-блаженным, рожа побагровела, на толстых, как у папуаса, губах заиграла идиотская ухмылка, массивная челюсть отвисла, и на мою газету, и без того обильно усеянную окурками и залитую водкой, упал тлеющий бычок. Я и глазом моргнуть не успел, как в дедморозовском подарке, вокруг вовкиного бычка, образовалась дыра.
И тут надо мною нависла чья-то зловещая тень. Откуда-то из-за спины появилась рука и сдёрнула мою газету со стола.
– Не трожь, – предостерёг я, едва ворочая языком, и оглянулся.
Вором оказался Саддам ибн Хусейн, леший его забодай. Стянув мою газетку, он тут же уволок её в свой угол, где и принялся жадно читать. Как обычно: снизу вверх и справа налево, начиная с последней страницы. Как и положено правоверному последователю Аллаха. Я махнул рукой – грех обижаться на юродивого.
Оглядевшись, я произвёл следующее наблюдение. Лыка не вязал уже никто, разговоры как-то разом прекратились, все кивали, сопели и пускали пузыри. Нужная кондиция была достигнута.
Чего уж греха таить, я и сам был на грани помутнения рассудка. Вскоре я тоже закивал и отключился.
Так прошёл мой первый трудовой день в новом году. Если верить Светке, то домой в тот день я приполз на карачках. А я ей верю.
Глава шестая
Всю ночь по моей квартире кружила стая бутылочного цвета змеев-горынычей и злобно косилась на мою спящую персону. У одних были шашечки на чешуйчатых боках, словно у такси, другие сжимали в своих лапищах по одной, а то и по
