отталкивать, возможно, даже бить. Я пойду на это. Я ударю свою жену, лишь бы она осталась. Только задержать ее до прихода Миши-младшего, потом она поверит.
Алёна собрала в охапку раскиданные вещи и бросила их обратно в чемодан.
– Выслушай меня. Пожалуйста.
– Говори, – пожала она плечами. – Мне еще нужно найти босоножки.
– Скоро придет Миша, – начал я, кривясь от того, что вынужден нести эту чушь. Однако ничего другого я сказать не мог, ведь это была самая что ни на есть правда.
– Мефодий, а может, ты наркоман?
– Это было бы здорово, – произнес я скорбно. – Я бы дорого заплатил за то, чтобы всё это оказалось сном. Но даже если я проснусь, ты всё равно уйдешь – не сейчас, так через полгода. Это уже случилось. Мы живем отдельно, и в анкетах я указываю, что холост.
Алёна подхватила чемодан и, дотащив его до прихожей, открыла дверь. Я уже изготовился ухватить ее за плечо, но тут она исступленно закричала и сама кинулась ко мне.
– Кто там? – еле выговорила она.
– Твой муж, – буднично ответил я, наслаждаясь эффектом.
– А ты?
– Тоже муж. Только бывший. Ты ведь от меня ушла.
Ради того, чтобы увидеть смятение Алёны, ее широко раскрытые глаза и капельку слюны, повисшую на губе, стоило пережить и не такое.
– Что вы тут хулиганите? – невозмутимо спросил Миша. Оценив обстановку, он решил добавить перца и от себя. – Не надо так кричать, соседи милицию могут вызвать.
– Как это? Почему вас… много? – прошептала Алёна.
– Тезка, покажи супруге руку. Левую, – попросил я, сожалея о том, что накал постепенно проходит.
Миша протянул Алёне раскрытую ладонь.
– А вот моя, – сказал я, выставляя на обозрение неровную полоску запекшейся крови. – Чудес не бывает. Если ручку поранить, то получится бо-бо.
– Не бывает, – покорно повторила Алёна и вдруг потяжелела.
Она сползала на пол, а я не мог ее удержать из-за того, что всецело отдался ликованию.
– Всё равно, – упрямо твердила Алёна часом позже, когда чемодан был разобран и спрятан на антресоли, а моя неистовая радость победы усохла до слабого послевкусия. Втроем мы сидели на кухне и пили гадкую кофейную бурду, которую Алёна сварила в знак примирения. – Всё равно это измена.
– Позвольте, мадам, – не согласился я. – Мы с вами уже четыре года как в разводе. У меня и кольца-то обручального нет, забыл даже, на какой палец оно одевается.
– Постой-постой! – Алёна пригляделась к нашим прическам. – Ах, вы гады! Я всё понять не могла, чего это ты меня своими расспросами доставал. Поменялись, да?
– А ты, любящая жена, и не заметила, – парировал я. – К мужу надо быть внимательнее, ферштейн? Посмотри на нас: мы же раз-ны-е!
– Да, вижу. А когда поодиночке, вроде одно и то же.
– Так что моя совесть чиста. Если кто-то и попался на измене, так это ты!
– Не
