жизнь, но долг обязывает нас проверить все варианты за неимением других.
Сегодня, да и последнее время МВД стал жёсток в общении с коллегами и, в целом, с людьми. Он отчасти радовался тому, что, наконец, смог перебороть эту свою вечную вежливость и стал несколько более властным и резким, но в душе каждый раз сомневался и прокручивал всё вышесказанное в голове по десять раз – вот и сейчас ему казалось, что он нагрубил, хотя, в общем-то, и понимал, что свидетелей надо держать в строгости и подчинении – так проще узнать всю необходимую информацию.
В то время как Александр остался записывать данные супругов, Миронов направился к кабинету заведующего отделением, который после недолгой беседы проводил следователя в комнату, где хранились вещи всех пациентов, доставленных в тяжёлом или бессознательном состоянии. Комната эта находилась в приёмном покое. Приёмный покой… О покое здесь все могли только мечтать, хотя, впрочем, некоторые, как ни прискорбно, его здесь находили. В общем, это место только носило такое название, но не совсем отвечало его параметрам. Находилось оно на том же этаже, что и реанимация, но казалось, что в подвале – так холодно и сыро тут было. Все стены смотровых и процедурных были облицованы, что не удивительно, белой квадратной плиткой, которая от времени потрескалась и покрылась разводами, а стены коридоров выкрашены в бледно-жёлтый цвет напополам с матово-белым.
Пока МВД шёл за врачом сквозь коридоры отделения, ему вспомнился приёмный покой в больнице, куда его привезли после драки с убийцей полгода назад – мимо то и дело провозили на каталке стариков и пьяниц, мужчин с разбитыми скулами, женщин с ожогами или отрезанными кухонной утварью конечностями, на полу и стенах видны были кровавые разводы, которые не успевали вытирать санитарки, а врачи относились ко всему происходящему либо с юмором, либо так, словно вообще ничего необычного возле себя не замечали.
Но сейчас Миронов шёл по приёмному покою детской больницы. И он отличался лишь тем, что здесь было громче, а дети в стремлении себя покалечить были намного изощрённее взрослых.
Здесь были ожоги от первых сигарет, от попыток помыться из тазика полного кипятка, от розеток и трансформаторных будок, кровь и переломы после гулянок по стройкам и, так называемым, «заброшкам», отравления всех видов и мастей, в том числе, конечно же, и алкогольные. Всё, с чем не справлялась «травма», тоже везли сюда. И, конечно же, родители всех возможных категорий: от безразличных отцов, до матерей-истеричек. Это лишь малая часть того многообразия, которое можно было здесь встретить.
Одному бедолаге знатно, словно бумагой, порезало ноги. Кровь тонкими струйками сочилась из-под наспех наложенных повязок. Казалось, как же так могло произойти? Пойманная вездесущим ухом проходящего мимо следователя фраза расставила всё на свои места. Паренёк выбежал из бани и пытался прыгнуть в прорубь, которая за короткий срок покрылась незаметным слоем льда. Лёд проломился и, как будто тонкими листами
