манер нынешних евангелистов, также были не при чем. Описания публичных проповедей мы встречаем лишь в Новом Завете; после этого, христиане по-видимому, отказались от такого образа действий – вплоть до времен, когда оказались загнанными в угол гонениями. Смущало и раздражало в христианах совсем противоположное – их скрытность и уход в свой собственный мир.
Отделение от «мира сего» было для христиан неизбежно, учитывая их веру в ложность всех иных религий: античность была вся пронизана религиозными ритуалами, и обыденная жизнь, в особенности государственная служба, неизбежно несла с собой риск «осквернения». Христиане, как правило, не посещали общественные бани: насколько это бросалось в глаза, можно понять, лишь побывав в общественных банях, существующих и по сей день в Восточной Европе или на Ближнем Востоке, и увидев, что баня служит там центром общественной жизни, где люди встречаются, заключают сделки, обмениваются новостями. Есть, впрочем, интересное исключение: рассказ о том, как Иоанн Богослов вошел однажды в баню, но увидел там еретика Керинфа – и выбежал, страшась, что Бог в гневе своем обрушит крышу бани ему на голову.[296] Однако и этот забавный анекдот описывает неудачный визит в баню – и, возможно, служит предупреждением: не стоит, мол, ходить в такие места, мало ли с кем можно там встретиться. Быть может, в результате от христиан пахло хуже, чем от их соседей-язычников?
Изобретение книги
Стремление христиан дистанцироваться от окружающего мира выражалось и в одной загадочной особенности их литературы: христиане очень часто записывали и хранили свои священные тексты не в свитках, как их предшественники-иудеи и вообще все жители Древнего мира, а на листах папируса или выделанной телячьей кожи, скрепленных вместе в форме современной книги (по-латыни кодекса; греческого синонима этому слову не существует, что указывает на место его возникновения).[297] О том как возник такой обычай, единого мнения нет. До того как христиане ввели кодекс во всеобщее употребление, скрепленные листы служили чем-то вроде блокнотов или записных книжек. Возможно, именно в такой форме был записан материал, ставший впоследствии одним из первых евангелий, – и это случайное обстоятельство придало кодексу особый статус на богослужениях, где торжественно зачитывались слова Господа. Другое возможное объяснение связано с верой христиан в то, что благовестие Иисуса Христа было предсказано в древних пророческих писаниях; идея, основания для которой заложены уже в самих евангелиях и которая, как мы видели, стала основой христианской апологетики в творениях Иустина Мученика (см. с. 165). Быть может, из-за этого христианам требовалось постоянно обращаться то к одному, то к другому тексту, от Евангелия – к пророчествам и обратно, а для этого кодексы намного удобнее свитков. Контраст между иудаизмом, религией свитка, и христианством, религией Книги, особенно ярко проявлялся на богослужениях, где священные тексты читали и пели по кодексам. Дошедшие до нас ранние фрагменты
Об этом дважды рассказывает Евсевий в своей «Церковной истории»: III. 30.6, IV. 14.6.
D.Trobisch,
