ничего, – перебиваю я. – Честное слово.
Это правда. Я могла бы обидеться на нее за то, что она разболтала им про птичку, но не буду. Она просто хотела, чтобы мне посочувствовали, и не ее вина, что не получилось.
Она берет меня за руку.
– Ты прелесть.
До конца вечера я изо всех сил стараюсь быть хорошей. Я всегда так делаю. Я боюсь гадости, которая живет во мне, а тут еще и Лили застала меня, пока мной управляла Бэлла, так что теперь нужно стараться еще усерднее. Я думаю лишь о том, как быть доброй и отзывчивой, хоть никому до меня и нет дела, кроме Лили. Подсаживаюсь к Молли, обсуждаю с ней сочинение по «Сыновьям и любовникам», которое я в отличие от нее уже написала, и она принимает мою помощь и даже говорит «спасибо». По-моему, это прогресс.
– Зачем ты себе волосы испортила? – спрашивает она, пока мы трудимся бок о бок, поддевает прядь моих волос пальцами и с отвращением разглядывает ее.
Я пожимаю плечами.
– Хотелось попробовать что-нибудь новенькое, – говорю я.
Так нагло я еще ни разу не врала. Раньше волосы у меня были длинными и белокурыми, как у Молли, а теперь они асимметричные (подстрижены с одной стороны гораздо короче, чем с другой) и лиловые. Асимметрия появилась после жуткого конфликта в школе с Тессой, хобби которой – максимально усложнять жизнь всем, кто не вписывается в ее компанию. А лиловый – условие договора, который я заключила с Бэллой, чтобы та не отобрала у Тессы нож и не напала на нее. А окружающим я говорю, что мне захотелось чего-то новенького и я и впрямь люблю лиловый цвет. Раз уж я не такая, как все, значит, и внешне надо выделяться.
– Ну-ну, – Молли ухмыляется.
А я жду не дождусь, когда наконец унесу отсюда ноги.
– В общем, миссис Морел держит Пола под контролем даже после своей смерти, – объясняю я. – Вот что я написала. Так пишут в Интернете. Она разрушает все его отношения, чтобы он никогда и никого не любил больше, чем свою мамочку.
– Слышишь, Ануша? – окликает Молли. – Как будто про Дина сказано.
Все смотрят на Анушу и смеются над ее парнем, а я довольна, что от меня наконец-то отвязались.
3
35 дней
– Лили! – вызывает миссис Браунинг. – Может быть, ты ответишь?
Я перевожу взгляд на Лили. Она ковыряет ноготь, упорно не поднимая глаз. И понятия не имеет, что надо отвечать. Я знаю, что даже вопроса она не слышала, потому что под партой в блокноте рисовала себя в образе героини из манги. Кожу раскрасила светло-коричневым, волосы сделала розовыми, а глаза – огромными. И подписала внизу: «Лили-тян».
Нам полагается вести себя разумно, ведь это наш последний школьный год. Мы уже взрослые. К учебе мы должны относиться серьезно, потому что это наша обязанность. А не зевать, бездельничать и рисовать картинки под партой, но мы, конечно, как раз этим и занимаемся, ведь это же школа, мы провели здесь уже много лет, и она осточертела нам.
– Извините… –
