школ с охраной у ворот), чтоб вскоре, иногда даже без всякого обучения, отправить на фронт.
В Ленинграде “добровольное” вступление в ополчение носило менее трагичный характер и было менее необратимым, чем в Москве. И хотя ленинградцев “добровольно” записывали в ополчение (у нас все делалось “добровольно” и с “большим энтузиазмом”, как только поступал в партийные организации или приказ или только “намек” сверху – и никто не осмеливался открыто возражать), не считаясь ни с профессией, часто нужной для военных же нужд, ни с возрастом, ни с состоянием здоровья, но все-таки все происходило менее беспощадно и бездумно…»[137]
Я привожу здесь это свидетельство в противовес «документальной строке» Кринова не затем, чтобы очернить ленинградских ополченцев. Нет, я верю, большинство из них действительно являлись настоящими добровольцами. Однако люди, жившие при советской власти, прекрасно поймут, о чем именно идет здесь речь. Партийные функционеры своим неуемным и порой плакатным рвением подчас не столько способствовали, сколько мешали настоящему проявлению патриотических чувств. Тотальное недоверие к своим гражданам, наверняка, многих глубоко ранило в те дни, и ситуация – а ну-ка попробуй не пойти добровольцем – скорее лишала людей энтузиазма, чем подогревала его. Кого-то же могла и просто оттолкнуть если и не в активную, то хотя бы в пассивную оппозицию. Но это отдельная, больная и далеко не изученная тема.
Фрагмент речи Сталина от 3 июля:
«Товарищи! Наши силы неисчислимы. Зазнавшийся враг должен будет скоро убедиться в этом. Вместе с Красной Армией поднимаются многие тысячи рабочих, колхозников, интеллигенции на войну с напавшим врагом. Поднимутся миллионные массы нашего народа. Трудящиеся Москвы и Ленинграда уже приступили к созданию многотысячного народного ополчения на поддержку Красной Армии. В каждом городе, которому угрожает опасность нашествия врага, мы должны создать такое народное ополчение, поднять на борьбу всех трудящихся, чтобы своей грудью защищать свою свободу, свою честь, свою Родину в нашей Отечественной войне с германским фашизмом…»[138]
2-я дивизия народного ополчения (2-я ДНО)
Это подразделение ведет отсчет своей истории с 4 июля 1941 г., когда военный совет ЛАНО постановил из полков Московского и Ленинского районов создать 2-ю дивизию народного ополчения (2-ю ДНО), а так как она формировалась в основном в Московском районе, назвать ее «Московской».
Дивизия первоначально состояла из 1-го, 2-го и 3-го стрелковых полков, артиллерийского полка, отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона, развед. роты, самоходно-артиллерийского полка, отдельной роты связи, медико-санитарного батальона, отдельной роты химзащиты и автотранспортной роты.
Для удобства комплектования полков, каждый из них формировался из добровольцев, прикрепленных к ним предприятий и учреждений.
1-й стрелковый полк комплектовался в основном из рабочих,
Нератова Р. В дни войны. Семейная хроника. СПб, Ж-л «Звезда», 1996. С. 32.
1941 год. Страна в огне…, С. 116.
