нами, так легко уничтожить.
– Оно не уничтожено, – прошептала она. – Мы ошиблись… но не в том, что были вместе.
– Эмма, большинство людей ошибается. Но не всем эти ошибки ломают жизнь.
Она прикрыла глаза, но все равно его видела. Все равно чувствовала рядом жар его тела, аромат гвоздики, исходивший от его волос и одежды. Это сводило ее с ума, и ее колени дрожали, как будто она только что сошла с американских горок.
– Наши жизни не сломаны.
Джулиан обвил ее руками. На миг Эмма подумала, не воспротивиться ли этому, но она так устала бороться с тем, чего желала. Она даже не думала, что когда-нибудь ей выпадет это вновь – Джулиан в ее объятиях, сухие мускулы, упругость, напряжение, сильные руки художника гладят ее по спине, пальцы выводят на коже буквы, слова.
«М-Н-Е-К-О-Н-Е-Ц».
Эмма в ужасе открыла глаза. Его лицо было так близко, что почти превратилось в пятно света и тени.
– Эмма, – произнес он, крепче прижимая ее к себе.
А потом он целовал ее. Они целовали друг друга. Он подстроил ее тело под свое – изгибы и впадины, мышцы и мягкость. Его губы приоткрылись, прижавшись к губам Эммы, язык нежно их очертания.
Раскат грома прогрохотал, как взрыв, молния ударила в горы и словно выжгла дорожку на внутренней стороне век Эммы.
Она вновь приоткрыла губы, уступая его напору, Джулиан обвил руками ее шею. На вкус он был как огонь, как пряности. Его руки скользили по ее телу, он прижимал ее к себе крепче, издал горлом негромкий, мучительный стон желания.
Казалось, это длилось целую вечность. Ладони Джулиана словно лепили очертания ее тела – спину, изгиб тела под грудью, округлые линии бедер. Он поднял ее и прижал к себе так, словно они могли заполнить пустоту друг друга, и шептал – лихорадочно, поспешно:
– Эмма… ты мне нужна, я все время, все время о тебе думаю, я так хотел, чтобы ты была со мной в этой чертовой мансарде, а потом я обернулся – и ты там была, как будто ты меня услышала, как будто ты всегда рядом, когда ты мне нужна…
Вновь сверкнула раздвоенная молния и озарила все вокруг: Эмма увидела свои руки, вцепившиеся в край футболки Джулиана – о чем она вообще думала? Она что, собиралась раздеть его у главного входа в Институт? Реальность вступила в свои права; она высвободилась, с колотящимся о ребра сердцем.
– М-м? – Джулиан недоумевающее смотрел на нее сонными, томными вожделеющими глазами. Эмма с трудом перевела дух. Но его слова продолжали звучать в ее голове: он ее хотел, и она пришла, словно услышала его зов – она почувствовала это желание, узнала его, не в силах была остановиться.
Она неделями внушала себе, что их связь как парабатаев слабеет, а он сказал, что они только что прочитали мысли друг друга.
– Марк, – произнесла она, и всего одно слово стало тем самым словом. Жестоким напоминанием о том, как обстоят дела. Томное выражение исчезло из глаз Джулиана. Он побелел от ужаса и отвращения.
