обеспечил на несколько лет.
Повзрослела я быстро, считай, в один день. Я помню, это было лето 97 года, сразу после моих вступительных в институте. Стояла ужасная жара, хотя добивала не столько она, сколько огромная влажность и духота. Люди вокруг просто изнывали от такой погоды. Жаловались друг другу, что нечем дышать, мама моей подруги, работавшая на местной «скорой», рассказывала, как тяжело давалось то лето сердечникам, астматикам, людям с проблемными сосудами.
Отец с друзьями еженедельно ходил в баню. И попариться, и заодно повстречаться с деловыми партнерами, дела накопившиеся пообсуждать. Даже в такую жару они не оставляли своей традиции и, как обычно, в субботу, собрались в парной. Зайдя в парилку, еще и соревновались, кто кого пересидит, демонстрируя друг другу, какие они молодцы и вообще мужики еще хоть куда. Отцу стало плохо, он вышел из парилки и решил окунуться в холодный бассейн. То ли перепад температуры так подействовал, то ли с сосудами у него в тот момент все и так было очень плохо, кто тогда следил за своим здоровьем, ноги носят – и ладно. В общем, с ним случился инсульт. Слава богу, через некоторое время кто-то из его друзей тоже выскочил из парной и увидел отца уже обездвиженного на дне бассейна. Кинулись доставать, откачивать, потом догадались-таки вызвать скорую. Отец погрузился в кому, которая продолжалась у него почти полгода.
В тот день мы примчались в больницу по звонку дяди Валеры, делового партнера отца, с которым они были вместе в бане в тот день. Больница представляла собой два многоэтажных корпуса, соединенных между собою длинным двухэтажным строением-переходом, где находился приемный покой. Дядя Валера, ловкий и пробивной мужик, сунул кому-то денег, с кем-то договорился и нам разрешили сопроводить отца внутрь больницы, до реанимации, – обычно родственников дальше приемного покоя не пускали. И проводы эти, вся картинка, тогда нас сопровождавшая, – все это врезалось в мою память навсегда.
По длинному наклонному коридору, который был освещен почему-то только наполовину, а вторая половина тонула в пугающей меня темноте, молоденький медбрат, то ли студент, то недавний выпускник, вез отца на каталке. Мы с мамой шли рядом и плакали, то и дело пытаясь схватить отца за руку, безвольно свисающую из-под простыни, которой отец был накрыт до подбородка. Мальчишка-медбрат одной рукой вез каталку, а второй то пытался нас отогнать, то утешить, бормоча что-то невнятно успокоительное. В какой-то момент он не удержал одной рукой каталку, она вырвалась у него из рук, и, набирая постепенно скорость, все быстрее и быстрее, покатилась по наклонному коридору в сторону неосвещенного участка. Меня охватила страшная паника. Помню, мне тогда казалось, что самое главное – успеть поймать каталку до того, как она вкатится внутрь темного отрезка. И если я успею ее поймать – все будет хорошо, все будет нормально, все будет как раньше.
Я вспоминаю этот момент часто, иногда он снится мне в страшных снах, и вижу я почему-то всё это со стороны, как будто мне показывают кино. По коридору, все набирая скорость, катится
