решительная, меня было совсем не просто сломить.
Я выросла в семье, как принято говорить, совершенно рядовой и обычной. Отец и мать сначала работали вместе, в градообразующем НИИ в закрытом городке ближнего Подмосковья. В 90-е по очереди схлопнулось все: страна, наш городок, который из закрытого и процветающего стал открытым и самым обычным, ветшающим довольно быстро от отсутствия былых специальных вливаний в его быт. Потом, естественно, очередь дошла до НИИ и нашей ровной, спокойной и безбедной жизни. Сначала сократили маму, и ей ничего не оставалось, как податься торговать на рынок китайским да турецким тряпьем, стать, как тогда их называли, «челночницей» – потому как челноками сновали между рынком и Турцией или оптовыми базами, груженые, как муравьи, огромными полосатыми сумками с дешевыми тряпками типа «абибас» и «дольчин габбан». Потому что папу хоть и не сократили, но его рабочая неделя ужалась сначала до 4, а потом и до 2х дней в неделю. А оставшейся зарплаты стало хватать на содержание, например, 1 некрупной собаки. Или кошки. Но без особых гастрономических запросов. Человек в то время на такие деньги выжить не мог.
Пару-тройку лет было совсем тяжело. Оглядываясь сейчас на то время, я радуюсь, что оно пришлось на мой подростковый возраст: не задавалась я в те времена, как и большинство подростков, серьезными вопросами про будущее и выживание. Когда мы сейчас говорим с мамой про то время, и она мне рассказывает какие-то прямо ужасы ужасные, как все у нее холодело от страха при мысли где взять денег на мою одежду и обувь, как выжить на те копейки, что им с отцом удавалось принести в дом, как неловко ей было ходить на родительские собрания, где каждый раз требовали с родителей денег то на одно, то на другое, – мне одновременно делается страшно и стыдно. Страшно потому, что я легко проникаюсь такими вещами: когда мне рассказывают про что-нибудь ужасное, я пугаюсь иногда сильнее самого рассказчика, очень считываю чужие эмоции. А стыдно потому, что мои воспоминания про те годы – абсолютно счастливые и безмятежные. И я понимаю, что это всё так только потому, что такое вот счастливое детство мне обеспечили родители, прикрывая наше семейное гнездо и меня в нем от всех бурь и проблем внешнего мира. А я ничего этого не видела и не понимала, соответственно, и не ценила, могла долго канючить, выпрашивая у родителей джинсы-«варенку» или денег на концерт какой-нибудь популярной музыкальной группы в нашем местном ДК.
С особенным стыдом вспоминаю, как один раз поссорились мы тогда с мамой из-за денег. Мне очень хотелось «дутую» куртку с контрастной отстрочкой, яркую, модную, двухцветную. В магазинах таких не было, я ее хотела купить у подружки, отец которой часто бывал за границей, привез куртку дочери в подарок, но прогадал с размером. Куртка стоила каких-то непомерных денег по нашим тогдашним доходам. И мама, естественно, отказала, сказав, что на эти деньги можно целиком и полностью, и довольно неплохо, экипировать меня к предстоящей зиме. Правда, экипировка эта была бы куда более простой и немодной, что в моем тогдашнем понимании было позор и ужас
