теперь – убей своих соплеменников, напитанных моей плотью, – равнодушно повелел Кохт, продолжая обходить остальных.
– А разве ты сам не способен на такую малость? – желчно осведомился Маро, показав жестом, чтобы свободные солдаты приготовили оружие.
– Такова моя воля и таковы обычаи моего мира, – глубокомысленно изрек Кохт, возвращаясь на свое место. – Всё имеет свое значение – даже мое имя.
– Даже твое имя? – подозрительно переспросил Маро. – И что же оно значит, черт побери?
– Мое имя значит – желудок, – со вкусом ответил Кохт и напомнил: – Я жду, человек по имени Даллас.
Маро хладнокровно взмахнул рукой – и солдаты молча перебили мычавших пленников.
– Сделка заключена! – торжественно объявил Кохт и довольно поежился.
Маро отстраненно взглянул на убитых:
– Это станет началом новой эпохи…
– Да будет так, человек, – согласно прощелкал Кохт. – А теперь я должен забрать причитающееся мне – моих первых слуг. Иди и не забывай благодарить меня. И помни: отныне и всегда – я рядом!
Маро кивнул солдатам, и они все вместе, забрав повозки, стали медленно спускаться с холма, стараясь при этом не оглядываться и не бежать. Вскоре им вслед донеслись противные звуки треска, словно где-то поблизости пума разрывала тугие барабаны – набитые мясом… Одновременно с этим на черные верхушки деревьев лег голубоватый свет, шедший с вершины холма.
– Viva Америка, – с благоговением пробормотал Гаррисон и отшвырнул молитвенник.
– Продано, – одержимо отозвался Маро.
Маро почувствовал, что эта ночь навсегда изменила не только его самого, но и весь мир. Он вдруг ясно осознал, что отныне всем им и всему его роду уготованы лучшие места в амфитеатре жизни, тогда как за каждое из этих мест суждено расплачиваться кому-то другому – своими исковерканными судьбами, своими разрушенными домами, своим украденным благополучием…
– Продано! – крикнул во весь голос Маро и исступленно рассмеялся.
И его крик, напоенный жгучим безумием, рваным эхом разлетелся по ночному лесу, суля миру грядущее, полное войн, лжи и разочарований.
Глава 1 Финал одной старой американской индейки
– Боже, ну и жара! Ну и влажность! И это в середине сентября-то? – поморщился я, продолжая управлять арендованным внедорожником. – Просто невероятно: на Филиппинах каждый месяц под тридцать градусов! Что скажешь, а, Бен?
Сидевший на соседнем сиденье Бен, семидесятилетний мужчина, приходившийся мне родным дядей по материнской линии, снял цветную панамку и с удовольствием высунул в окно голову. Влажный ветер тут же сдул с его загорелой лысины капельки пота, а филиппинское солнце ярко от нее отразилось.
– А что тут скажешь, Алекс? – пожал плечами Бен. – Жарко – как в духовке.
– Я не Алекс, – возразил я по привычке. – Я – Алексей. Леха я. За два
