и телосложение. При таком яростном проявлении физической силы гадюки быстро умолкли и в присутствии Анжелики вели себя гораздо спокойнее.
Я впервые могла рассмотреть ее вблизи. И она мне понравилась. Жиденькие светлые волосы были собраны сзади в крысиный хвостик. На круглом лице с увесистым вторым подбородком были хаотично расположены несколько крупных светло-оранжевых веснушек. Брови и ресницы были белыми, казалось, что их вовсе не существует. На Анжелике была свободная футболка такого большого размера, что, казалось, в нее вошла бы вся наша девичья спальня. Ее большой вид меня обнадеживал, внушал доверие. Вся она словно светилась счастьем и от этого казалась довольно симпатичной, несмотря на свою комплекцию.
– Как? – я сглотнула комок в горле, замялась, вытерла покрасневшие от слез глаза.
– Что как? Ну, черт тебя возьми, говори! Не люблю, когда сначала начнут, а потом не закончат!
– Ну… Ты здесь неделю. Скажи мне, как ты себя чувствуешь? И… Как тебе удается быть такой… такой счастливой?
Анжелика помолчала, попыталась сделать серьезное лицо, и вдруг прыснула со смеху.
– Эй, девочка, ты что, совсем все в жизни попутала? Почему я должна быть несчастной? Мой отец меня бросил. Моя мать спилась. Я не буду несчастной. Назло им. Никогда не буду. А знаешь, почему? Потому что я знаю, что я выйду отсюда и смогу добиться в жизни чего-нибудь. Чего угодно! Буду учиться, работать. Может быть, премьер-министром и не стану, но уж точно никого из родных не брошу, не сопьюсь. Я буду нормальным человеком.
Она помолчала, а потом добавила гораздо тише:
– А еще, когда улыбаешься назло всем, даже самые тяжелые беды переносятся легче. Ты что, не знала об этом?
Я подошла к ней и сделала то, на что, казалось, была уже не способна. Я крепко обняла ее и сказала ей на ухо “спасибо”.
***
Мы с Анж, так я ее называла, стали подругами. Когда она была рядом, гадюки даже смотреть боялись в мою сторону. Все потому, что вскоре после нашего знакомства Анж так накостыляла за меня главной змее, что ее увезли с переломанной в нескольких местах рукой в больницу. Она вернулась оттуда спустя несколько часов, притихшая, молчаливая, с красивым, белым гипсом от плеча до кончиков пальцев и с таким же белым лицом. Мы получили нагоняй, на который я даже внимания не обратила. Мир в интернате сконцентрировался для меня вокруг одного-единственного человека – Анж.
В начале весны мне исполнилось восемнадцать, и, благодаря Анж, у меня началась новая, свободная жизнь. Давно я не чувствовала себя такой счастливой, как сейчас. Меня никто не трогал, я могла говорить вслух, даже смеяться, могла в любое время обнять Анж, которая всегда была очень добра ко мне. Меня переполняла благодарность и нежность к этой большой девчонке.
Когда Анж узнала, что произошло между мной и Артуром, она попыталась разобраться и с ним тоже, но, слава богу, все закончилось устной ссорой. Анж профессионально дралась и никого не боялась. Поэтому
