трех базовых “познавательных интересов“ (по Хабермасу)» (с. 60). В таком случае на объективистском (позитивистском, преимущественно количественном) полюсе континуума будут располагаться подходы, базирующиеся на формальном анализе причинно-следственных связей. На его противоположном полюсе сосредоточатся интерпретативные (герменевтические) стратегии, фокусом которых выступают социальное действие и взаимодействие (символический интеракционизм, социальная феноменология, этнометодология). Середину континуума займут промежуточные (опосредующие) стратегии, анализирующие взаимодействие субъекта и социальной структуры в терминах социально-исторической каузальности (функционализм и неофункционализм, историческая и критическая социология).
В ряду этих базовых стратегий только объективистские исследования могут рассматриваться в качестве инструментального знания, подчеркивает Морроу. При этом все три класса стратегий профессиональной социологии прибегают к помощи социальной теории – для конструирования уже «прикладных» стратегий, которые призваны легитимировать используемые исследовательские парадигмы. Прикладная рефлексия включает нормативные и метатеоретичесие (методологические) допущения и предпосылки, а также соображения относительно возможных социальных контекстов текущего исследования (например, функционализм опирается на биологическую теорию систем, многие формы критической социологии – на постулаты исторического материализма и т.п.).
Таким образом, требуется «осмысление профессиональной социологии с более четких и очевидных постэмпиристских (и постпозитивистских) позиций, которые учитывают мультипарадигмальное разнообразие ее объяснительных стратегий», – замечает Морроу (с. 61). При этом необходимо иметь в виду, что возможность использования наработок, накопленных профессиональной социологией, – как чисто инструментальных, так и «коммуникативно-ориентированных» – не может быть известна заранее.
Альтернативная интерпретация профессиональной социологии позволяет также более четко представить ее отношения с социальной теорией и критической социологией. Эта интерпретация подтверждает сформулированный выше тезис о том, что критическая социология, несмотря на отличающий ее ценностный акцент и ярко выраженную социальную ангажированность, все же остается в рамках профессиональной социологии и зависит от поставляемого ею эмпирического знания. Что же касается социальной теории, то она является не столько формой «знания» (в строгом эмпирическом значении этого понятия), сколько «совокупностью рациональных (междисциплинарных) дискурсов квази- и неэмпирического характера, интеллектуальная функция которых… состоит в постоянном инспектировании практики трех других когнитивных стилей (профессиональной, политической, публичной социологии. – Е.Я.) и их отношения к системе академического
