(то же самое справедливо и применительно к отношениям публичной социологии с государством и рынками). Публичная социология в той или иной ее форме не чужда самым разным политическим режимам (например, нацистской Германии); она может быть «сильной», и тогда ее голос становится рупором гражданского общества, или «слабой», и тогда политическая ипостась дисциплины низводится до уровня средства технического обслуживания интересов привилегированных социальных слоев.
Таким образом, резюмирует свои выводы автор статьи, «поляризация политической и публичной социологии в модели Буравого, привязанная к необоснованному противопоставлению рефлексии и инструментализма, затушевывает существенную внутреннюю разнородность первой и заставляет ассоциировать вторую исключительно с гражданским обществом в их совместной оппозиции государству» (с. 64). Морроу предпочитает не отдавать политическую социологию на откуп сугубо инструментальной перспективе социального ви́дения, лишенной ценностного компонента, а просто дифференцировать две модели прикладного социально-политического знания – технократическую и демократическую (просвещенный либерализм), которые «обусловливают несовпадение типов рефлексии о приоритете целей / средств в границах демократических форм организации публичной сферы». Помимо этого, «в противовес модели Буравого, акцентирующей защитные функции публичной социологии, радикальная этика ответственности поддерживает неизменный интерес к содержательной стороне публичной политики и ее трансформации» (с. 64).
В суммарном виде отношения политической и публичной социологии, по версии Морроу, выглядят следующим образом. Оба сегмента дисциплины определяются в терминах средств и целей рациональной трансформации общественной жизни. Политическая социология более «краткосрочна», ее пространственный и временной горизонты у́же, чем у социологии публичной. Кроме того, она в основном имеет дело с государственными структурами и частными лицами и опирается на эмпирическое знание, используя его для обоснования по преимуществу инструментального решения проблем (с позиций узкой, или конвенциональной, этики ответственности, в рамках которой, однако, возможно соперничество технократической и либеральной моделей). Публичная социология, не связанная необходимостью принятия быстрых сиюминутных решений, выступает главным образом от имени «униженных и оскорбленных», а также – грядущих поколений и защищает ценности, которые по разным причинам остались за бортом текущей политики (и политической социологии). При этом «традиционная» публичная социология ориентирована на изменение политики государства, а «органическая» – на мобилизацию ресурсов для защиты гражданского общества.
Заключительный этап преобразования схемы Буравого автор статьи связывает с решением вопроса об условиях институционализации социологии как научной дисциплины в современном (и будущем)
