на русский стан метель и мороз:
Ясни, ясни, неба свод,
Мерзни, мерзни, русский род,
И метели, рассыпайтесь,
И сугробы, поднимайтесь… (с. 632)
Чародей Нигрин оказывается ключевым персонажем для реализации «змеиной» темы и в поэме, и в опере. Источником послужило предание о змеином месте, на котором царь Саин основал Казань93. Истребив змей и построив город там, где располагалось гнездо, царь Саин занял их место. Отсюда возникло представление о змеином роде, к которому принадлежат казанские правители. Державин прямо указывает на это в своем комментарии: «Сафгирей, славный царь казанский, жестокий враг России, по преданию был чародей и ездил на змее» (с. 595). В «Казанской истории» бес, изгнанный силой Христовой, обращается огненным змеем и улетает на запад94. Херасков использовал эту идею в своей поэме, связывая магометанскую Казань с образом змеи или дракона95. В поэме на пламенном драконе восседает Безбожие в облике Магомета, в крылатых змеев Нигрин обращает Рамиду и рыцарей. Завоевание Казани христианами означало очищение города от скверны, символом чего в поэме является исчезновение змеев. Державин также уподобляет «Змея – адскому демону, всю злобу на Россию изрыгавшему» (с. 582), хотя Змей в опере все-таки один – Зилант, но призывает его Нигрин. Вместе с разорением змеиного гнезда рушится и трон Саина:
Сафагирея конь крылатый,
О мой Зилант, любезный друг!
Стальночешуйные царем российским латы
Пробиты сквозь твои.
Ты кровью истекаешь
И испускаешь дух!
<…>
Гнезда теперь змеина
Трон рушится Саина (с. 626).
В поэме Хераскова и опере Державина падение Казани предваряют пророчества: видение Сумбеки и явление таинственного мужа в «Россияде» и предсказание той же Сумбеки и Нигрина московскому царю в «Грозном». В отличие от Хераскова, Державин превращает пророчество в попытку казанцев обмануть Грозного, однако сами предсказания похожи. Отчасти, впрочем, это вновь можно объяснить влиянием общего источника: в «Казанской истории» упомянуто пророчество старшей жены Сафа-Гирея, дочери сибирского хана96.
Произведения Хераскова и Державина объединяет еще несколько отступлений от истории. Например, последовательное отождествление Казани с Золотой Ордой. Херасков неоднократно именует Казань Ордой, а основание города как плацдарма для нападения на русские земли приписывает Батыю97, что не соответствует действительности. Державин смягчает вымысел, придерживаясь летописных преданий об основании Казани Саином, однако при этом называет последнего сыном Батыя:
Град сей,
О ком днесь идет военна пря,
Построен, ведаем, Саином
Батыя сыном,
Чтоб быть с Россией рубежом,
И прозван для того змеиным он гнездом,
Что
Там же. – С. 67.
«Но как Российские Ираклы ни сражались, / Главы у гидры злой всечастно вновь рождались, / И жалы отрастив в глухих местах своих, / Вонзали паки в грудь России те змии. / Драконова глава лежала сокрушенна, / Но древня злоба в нем была непотупленна». –
См.
