href="#n101" type="note">101. Оперу Державина следует рассматривать в контексте Отечественной войны 1812 г. и борьбы с Наполеоном, на что сам автор указал в предисловии: «К нынешним военным обстоятельствам мне показалось оное прилично. Ничего, кажется, нет подобнее кровожаждущим варварским ордам нынешних Французов; вождя их – волшебнику Нигрину, который более обманом, обаянием и хитростями своими, нежели мужеством хотел устрашить своих противников; Змея – адскому демону, всю злобу на Россию изрыгавшему; Иоанна (кроме грозного его нрава) – великодушному и прибежному к Богу Александру, победившему врагов всей вселенной и утвердившему свободу и блаженство не токмо России, но и всей Европы» (с. 582). Тем не менее в «Грозном» Державин воспроизводит отдельные мотивы, образы и эпизоды из «Россияды». Отчасти это обусловлено влиянием общих источников, однако Державин заимствует и некоторые вымыслы Хераскова, почти не изменяя их, что дает основания утверждать: «Россияда» является одним из основных литературных источников последней оперы Державина.
К вопросу о контекстах «Фелицы»: В.П. Петров (материалы к теме)
В данной статье мы пытались раскрыть связь «Фелицы» с традицией русской торжественной оды. Г.Р. Державин использовал в своем тексте ряд мотивов, которые были в 1760–1770-е годы разработаны Петровым. При этом Державин и наследовал Петрову, и порывал с ним. Он парадоксальным образом сочетал в «Фелице» откровенно архаичную идеологию и резко новаторскую форму.
Ключевые слова: Г.Р. Державин, В.П. Петров, «Фелица», ода.
Ivinsky A.D. To the problem of the context of «Felitsa»: V.M. Petrov (Approaches to the theme)
Summary. In this article we have tried to describe «Felitsa»’s connection with the tradition of Russian ode. G.R. Derzhavin used in his text a number of motives that were earlier developed by V.P. Petrov in the 1760–1770. In «Felitsa» Derzhavin combined Petrov’s archaic ideology and innovative form of the «new ode».
Исследователи справедливо отмечали новаторский характер «Фелицы»102, однако ее связь с традицией русской торжественной оды в должной мере до сих пор не раскрыта. Один из важнейших ее контекстов – творчество В.П. Петрова. С нашей точки зрения, Г.Р. Державин использовал в своем тексте ряд мотивов, которые были в 1760–1770-е годы разработаны Петровым.
История как личных, так и творческих взаимоотношений двух поэтов пока не написана. Мы вынуждены опираться на немногие известные факты и свидетельства.
Во-первых, мы знаем, что они были знакомы и поддерживали отношения; ср., напр.: «Между известными того времени поэтами, посещавшими Державина, к удивлению моему, не однажды не сходился я с Княжниным и Петровым. <…> Оды его и тогда были при дворе и у многих словесников в большом уважении»103.
Во-вторых, исследователи уже указывали на цитаты из Петрова как в раннем, так и в позднем творчестве Державина104.
В-третьих, еще в начале XIX в. связь творчества Петрова и Державина была очевидна. Так, например, П.А. Вяземский утверждал, что Петров – один из учителей Державина: «Первыми его учителями в стихотворстве были, кажется, Ломоносов и Петров. У первого он научился звучности
См.:
