чтобы получить весь этот набор, дополненный вполне искренней страстью и избирательностью, которую демонстрировала кокотка, одних только денег было недостаточно, ну, по крайней мере, она его в этом уверяла.
– Малыш Гэбри опять готов к бою? – Шаловливые пальчики уже начали путешествие по его телу, Моник не возражала против быстрых утренних ласк.
Они приступили к делу, и все бы довольно скоро завершилось, но дверь вылетела от удара снаружи.
– Креспен, каналья!
Креспен, капитан личной гвардии канцлера ван Хорна, обвел спальню орлиным взглядом:
– Ваш родитель ждет вас во дворце, милорд.
Перед словом «милорд» вояка сделал небольшую, но вполне читаемую паузу. «Щенок, повеса, транжира, – было в ней, – недостойный великих свершений твоего отца!»
Гэбриел поднялся с постели, оставив простыню Моник. Та не спешила прикрываться, дразня Креспена своей наготой. Капитан дернул кадыком, раздул ноздри длинного носа и отвел взгляд. Он не был богат, не был хорош собой, не был знатен. Возлечь на ложе страсти с такой женщиной он мог разве что в мечтах.
– Поторопитесь, милорд, – твердо сказал он, зная, что щенок может разве что тявкать, кусать ему было не позволено.
Щенок между тем побрел на нетвердых, видимо вследствие вчерашних возлияний, ногах к столу, отщипнул от грозди виноградинку, налил из графина вина в раззолоченный бокал.
– Моник, дорогая, прикажи подготовить для меня ванну.
– Как пожелаешь, любовь моя, – хихикнула кокотка и, накинув на плечи простыню, выскользнула из комнаты.
– От меня воняет, – доверительно сообщил Гэбриел капитану. – Мы же не хотим, чтоб ее величество морщила носик при имени ван Хорн?
Креспену не оставалось ничего другого, как ждать.
Две статные горничные принесли горячую воду в ведрах, щенок, нисколько не стесняясь своей наготы, прошел за ними в умывальню, его каштановые с рыжиной волосы падали на плечи. Если бы не шрам на левой щеке, Гэбриела можно было назвать красавцем, он был хорош той слегка порочной красотой, которая присуща сынкам богатых родителей. Его зеленовато-серые глаза излучали лишь два оттенка чувств – равнодушное презрение и презрительное равнодушие, что, видимо, являлось результатом пресыщенности, – а довольно большой рот чаще всего кривила полуулыбка.
«У такого родителя такой сын, – думал капитан, присаживаясь к разоренному столу, – воистину – гора родила мышь. Мальчишка глуп и развратен. Он не умеет фехтовать, избегает драк и мужского застолья, зато азартен в играх и делах любовных». У самого капитана детей не было, но он был уверен, что воспитал бы их в строгости и уважении к старшим. Ван Хорн, не этот щенок, а лорд-канцлер, с сыном дал слабину, потакает его привычкам, оплачивает причуды. Нет, Креспен конечно же был свидетелем пары-тройки, а если честно – пары-тройки десятков наказаний, но что такое порка, когда…
– Креспен, велите подготовить портшез, – донеслось из умывальни, – я не в состоянии сесть верхом.
