появляться конкретные факты. А факты эти очень простые. Редакция была слепком Советского Союза. «Комсомольская правда» – газета, которая издавалась по всем странам нынешнего СНГ, да еще за рубеж выходила, и поэтому в ней работали корреспонденты, которые представляли разные культуры.
Я смотрел, какие ситуации складывались в бывших республиках, в семьях. У меня был коллега Азер Мурсалиев – собкор в Баку, жена у него – армянка.
А в это время, если грубо говорить, азербайджанцы стали выгонять армян из республики и начались погромы. В нашем представлении это была абсолютная дикость: людей убивали, женщин насиловали.
Мои знакомые тоже оказались в этой истории. Кто-то их вывез – семья кое-как убежала в Москву. И они стали рассказывать, что происходит, как наш некогда единый советский народ «вывернул шубу». Только что все были братья, друг друга уважали – а тут даже наши люди из центральной московской газеты вынуждены бежать в столицу, чтобы скрыться.
Тогда я понял, что надо высказаться по этому поводу. Поставить вопрос о том, что в жизни человека есть какие-то вечные ценности, независимо от государства, общественного строя или морали, которая сегодня одна, а завтра – другая. Как я говорю, есть мораль, а есть нравственность: первая меняется в зависимости от ситуации и состояния людей, а вторая включает представления, которые не поддаются никаким метаморфозам.
И тогда я решил, что только такие вещи, как любовь и семья, могут быть ценностными для нового, нарождающегося общества и способны удержать нас на плаву. Раз больше нет страны, нет советской морали, нет закона, за них и надо бороться, чтобы вместе, взявшись за руки, перейти вброд это бурное время.
Вот так появился замысел статьи «Я люблю». Возможно, она была и для меня основополагающей. Я ведь такой же, как все остальные. И решал эти вопросы не только для других, но и для себя. Описывал метания не только своих героев. За что держаться мне самому? На что опереться? Я тоже родился и 17 лет прожил в Кабарде. Потом переехал в Казахстан, где провел целых 22 года. Там были друзья, жена и двое детей, которых еще не успел вывезти. Так что все эти вещи меня крайне волновали.
А когда пишешь о своей жизни, ты пишешь искренне, ничего не выдумывая. И тогда у тебя в статьях появляется то самое, что и должно быть – искра, зажигающая самых разных людей. Просто большинство не может высказать эти же мысли так складно – оно как будто немое. А журналист способен выразить свои поиски смысла жизни и передать эмоции – так, чтобы это нашло созвучие в настроениях масс.
Тираж «Комсомолки» тогда был гигантским – 22 миллиона. И слово ценилось куда больше, чем сегодня, когда никто ни за что не отвечает. Оно было на вес золота. Люди газетам верили.
В этой ситуации нельзя было ошибиться. И я для себя тогда определился: ну ладно, все рухнуло – и хрен с ним. Все разбегаются. Но есть же вещи, за которые можно держаться: семья, любовь, дети. И ради них, ради их будущего нужно продолжать жить, работать, бороться – всплывать,
