В том смысле, что Пушкин – это ответ Петру Великому (по Герцену). Мы не будем обсуждать великого эстетического качества их искусства. Скажем о другом. Поэзия одного и кино другого реконструировали, восстановили, вернули нам время, которое, казалось бы, должно было исчезнуть, раствориться в нескончаемом насилии над обществом. Другими словами, своим творчеством они оживили уже было погибшую Россию 1930-х – начала 1950-х годов. Их вклад в самоэмансипацию русского народа в конце века бесценен.
Восемьдесят лет назад закончилась коллективизация. Видимо, это была черта под русской революцией. Начавшись за примерно семьдесят лет до этого освобождением бóльшей части народа, она завершилась его новым закрепощением. С этого момента стало ясно: никакого возвращения к прошлому больше не будет, никаких надежд на более или менее сносное будущее нет. Нам представляется, что это была главная победа сталинской диктатуры над русским народом. Убийственно другое: откуда же взялась эта диктатура? Если террор гражданской и 20-х можно списать на инородцев (читай: жидомасонов), то в начале 30-х уже произошла русификация большевизма. При этом речь идет не только об этническом происхождении, но больше о социальной повседневности, которая вдруг стала вполне узнаваемой: Киров, Ворошилов, Молотов и др. – это нормальные среднестатистические русские люди. И они же учинили над своим народом такое…
Это означает, что в известном смысле сам русский народ покончил свою жизнь самоубийством. Думать так, писать так – уже почти невозможно. Тем более принять это, согласиться с этой мыслью. Но ведь мы должны найти хоть какое-то объяснение. То, что предлагается, как нам кажется, – констатация. К объяснению мы еще должны прийти. Но нельзя перекладывать ответственность за наше самоубийство на какого-то другого.
Утром 6 января 1918 г. было разогнано Учредительное собрание. Это и есть подлинный день большевистской революции (до этого они все-таки были временные). Почти сто лет шло к этому событию русское освободительное движение. И дойдя, рухнуло в одночасье. Этот день завершил два цикла: русской революции, начавшейся 9 января 1905 г., и революционный 1917 г. Помимо прочего, однодневная история Учредительного собрания показала: русская демократия не умеет и не может сопротивляться злу. Дело свободы было отложено на конец ХХ столетия.
1913 год, если можно так сказать, самый символичный из всей русской истории до 1917 г. При этом год был действительно хорошим – хотя бы потому, что последним предвоенным. Но «особый статус» обрел в советской пропаганде и в сознании советских людей, поскольку советские меряли себя именно с этим – последним предвоенным. Для большинства граждан СССР фраза «по сравнению с 1913 г.» стала столь же привычной, что и «пасмурно» или «солнечно», «плюс 13» или «минус 6», или «в VIII пятилетке предполагается увеличение ввода нового жилья на 12 млн м2 больше, чем в VII». То есть «по сравнению с 1913 г.» присутствовало в сознании самого нерафинированного гражданина Советского Союза, уступая, пожалуй, лишь «говорит
