растворился в будущем». Нет, Сталин и в прошлом, и настоящем, и, очевидно, в обозримом будущем. И особого удивления это не вызывает. Так, в середине 50-х более половины западных немцев все еще одобряли Гитлера (данные опросов). И это после апокалипсиса 45-го, после почти десяти лет плотной денацификации, проводимой западными державами. Что же говорить о нас! Когда все советское не только осталось, но воспроизводится, развивается, верховодит.
Причем советское довлеет не одной лишь политике или политике-экономике, но всей повседневной, будничной, ежечасной жизни. Тому самому базису (не в марксистском смысле), из которого и вырастают высокие материи. Пример: из Суздаля едем во Владимир. Вокзал, чудо отечественной архитектуры 70–80-х. Бетон, стекло, духота, полный провал в логистике. Чтобы сдать чемоданы в камеру хранения, надо по весьма крутой лестнице (лифтов, разумеется, нет) спускаться на подземный этаж. Там высокое окошко, за которым очень пожилая, хрупкая женщина. Вы подаете ей свой чемодан (слава Богу, пока еще высоко поднять двадцать кг могу, но через пять–десять лет…). И она, надрываясь, тащит его метров двадцать. Место хранения – 150 рублей (в Суздале кого ни спросишь: сколько зарабатываете? – один ответ: восемь тысяч; как выживают?) Туалет. Туда просто так не попадешь. Очередь (общая, мужчиноженская, дети). При входе в стеклянной будке контролер. Плюс еще две бабы сдерживают уже едва сдерживающих (при этом вокзал пуст, будто произвели зачистку; это последнее слово не случайно). Оказывается здесь свой порядок проникновения. Если у тебя есть билет, проходи свободно. Без билета – 18 р. Тут же можешь отмотать туалетную бумагу (бесплатно, видимо, режим «всю включено»). Но этот порядок начинает неожиданно сбоить. Средних лет, хорошо одетая, вполне ухоженная дама пытается зайти с билетом мужа, которого куда-то провожает. Начинается шумный спор: имеет она право или нет. В качестве последнего аргумента в стеклянную будку предоставляется паспорт с брачной записью. Командир контрольного отряда в растерянности. Пускать или не пускать. Жаркая дискуссия охватывает очередь. Детский плач: «Мама, я больше не могу терпеть». – И все-таки счастливый миг настает. Однако через мгновение вы смущены. Кабинки не закрываются, да и устройство для облегчения прямо из середины прошлого века.
Но это все второстепенный жизнебыт (хотя, по мне, первостепенный, и поэтому обидно, в том числе и за «державу», что позволяет такое). – А теперь о «зачистке». С трудом везя свои чемоданы по привокзальному пустырю (уложенные на нем плитки выломаны через одну), входишь в огромный зал и от удивления немеешь. Пассажиров и провожающих кот наплакал. Зато немыслимое число охранников в черном и полицейских. Досмотр и в аэропорту. Но дело даже не в том. Какая-то напряженно-гнетущая атмосфера. Наконец, понимаешь – «в чем дело». Пространство зала разгорожено турникетами так, что вы все время находитесь в узких коридорах. Процентов девяносто площади пусты, «гуляют». На перекрестках коридоров, на входах и выходах тьма (преувеличиваю, не «тьма»,
