характер – вроде религиозного психоза; угрозы и насильственные меры начальства только усилили пассивное сопротивление, принявшее характер мученичества «за христианскую веру». Женщины (матери и жёны) запрещали сыновьям и мужьям «подчиняться новому положению» и «давать подписку», считая это великим грехом; отцы грозили проклятиями сыновьям и первыми пошли под арест. Процессии арестованных почтенных бородатых стариков под конвоем военной стражи только подливали масло в огонь, и арестовывать приходилось чуть не поголовно всех.
Бородин, «Идеалы…», стр. 24–25
– Призвал меня генерал Бизянов, – рассказывал мне старый заслуженный казак, – и говорит: – Слушай, Пахомов [фамилия изменена – авт.]. Ты, я знаю, верный слуга, вся грудь у тебя в заслугах.
– Рад, говорю, стараться, ваше превосходительство.
– Ты, говорит, Богу и великому государю повинуешься?
– Винуемся, говорю, Богу, великому государю всем войском, во всякое время.
– Давай подписку.
– Никак не могу, ваше превосходительство. Подписаться нам невозможно.
– Почему же? – спросил я.
Он посмотрел на меня лукаво и многозначительно.
– Подписаться?.. Легкое ли дело? За эдакие подписки знаешь, что бывает? «Обязуюсь повиноваться верховной власти!..» А они что-нибудь против государя… Тогда как? Тоже обязуюсь повиноваться?
– Да ведь верховная власть это и есть государь.
– Государь император – особо. А верховная власть – высшее начальство… Нет… Учены…
Таково это степное верноподданство. Оно решительно отделяет царя от реальной власти, идеализирует его, но вместе превращает в отвлеченность. И затем противится реальной власти во имя этой мифической силы…
На этот раз опасный призрак был вызван без всякой реальной надобности. Генерал-губернатор Крыжановский придал истории характер отказа от повиновения государю и раздул ее в целый бунт. И опять повторились сцены «Кочкина пира».
Короленко, IV, написано в 1901 г.
Первая перепись и первый рекрутский набор встречены были с ужасом, потому что по религиозным понятиям простых людей всякое счисление народа было тяжким грехом, который и на Давида навлёк кару Божью, а по казачьим правам оно и вовсе не допускалось.
Рябинин, стр. 29
Другие (казаки – Т. Е.) старались доказать неприкосновенное и бесконтрольное право на р. Урал и его территорию грамотой царя Михаила Фёдоровича, дарованной Яицкому войску. Из архивных бумаг Уральского войска видно, что грамота эта сгорела во время очередного пожара, бывшего в Яицком городке ещё в XVII столетии, между тем коноводы-старики говорили теперь, что грамота, или «владенная», на р. Урал, была вынесена во время пожара дьяконом Михайло-Архангельского собора и зарыта в землю в особом чугунном ящике; будто бы дьякон, умирая, завещал своему сыну не давать этой драгоценности никому, кроме
